Из-за дождя моя одежда полностью намокла, но холода (наверное, от злости!) я не чувствовала. Во мне, как корунье варево, медленно закипал гнев, грозивший пойти пузырями. То есть я готова была высказать Фелисе все, что думаю. А пока мысленно репетировала речь и посылала проклятия на голову неугомонной подопечной. Лакшица было среди них самым невинным эпитетом.

Я так сильно увлеклась этим занятием, что не успела закрыться от чужого, щемящего чувства грусти и тоски. Оно ворвалось в мой гнев, приглушая его, как тоненький звон колокольчика, поманило за собой мой дар. И я двинулась на этот зов.

Фелиса нашлась возле парадного входа: она рассматривала дом, задрав голову. По выбеленным волосам и по лицу девчонки стекала вода, отчего она сама казалась потерянной душой. Но при виде меня снова поджала губы, закрываясь на сотни ментальных замков. Конечно, если постараться, их можно снести, но сейчас мне меньше всего хотелось копаться в чувствах сумасбродной наглой девицы.

– Надо же, – ухмыльнулась она, – ты умеешь нарушать правила, Лили.

– Чей это дом? – поинтересовалась я, приблизившись.

К парадному входу вели каменные ступеньки, а широкие деревянные двери украшал дверной молоток в виде змеиной головы.

– Мой.

– Ну да, – я приподняла бровь. Гнев и раздражение вернулись. Она снова меня бесила. – И ключи вы потеряли, а код доступа забыли. Лисс Берговиц.

Обращение я особенно выделила. Благоразумной частью себя я осознавала, что говорю с боссом слишком резко, а неблагоразумной… Хотелось выдрать Фелисе волосы! За порванную юбку, за пораненные ладони, за то, что мне пришлось тащиться за ней сюда, за щемящие, раздирающие на части эмоции, которые заставляли меня чувствовать сильнее и ярче.

Бесит.

Бесит-бесит-бесит.

– Какая разница, – отмахнулась девчонка. – Он все равно будет моим. Пойдем, посмотрим внутри.

Больше всего на свете мне хотелось оказаться в тепле и под уютной крышей, но…

– Хватит! – рявкнула я. – Это точно не входит в обязанности помощницы. Так что мы сейчас сядем в машину и поедем домой или смотреть другое здание. А сюда вернемся, когда хозяин особняка соизволит нас принять.

– Эй! – Фелиса сложила руки на груди и раздула ноздри. – Это я твой босс, так что не смей мне указывать, что делать!

Она вспыхнула как спичка, на этот раз только подогревая мои чувства.

– Мой босс – ваш отец, – припечатала я. – Он мне платит. А вы всего лишь избалованный ребенок, который сам не знает, чего хочет! Иначе мы бы потратили день на что-то действительно полезное, а не слонялись по городу, соревнуясь в остроумии.

Фелиса ахнула, но тут же взвилась:

– Почему же не знаю?! Хочу, чтобы мне не указывали, как жить! Хочу свободы выбора! Хочу, чтобы отец мне доверял!

– А что вы сделали для того, чтобы вам доверяли? Да вы за себе отвечать не можете, какая вам свобода?!

Я выпалила все на одном дыхании и замолчала. Фелиса открыла было рот, чтобы ответить (думаю, ей точно было что ответить), но в нашу совсем немирную беседу вклинился громкий не то клекот, не то шорох со стороны дома. То ли от наших шумных воплей, то ли от сильного дождя, часть плюща, укрывающая фасад здания слева, стекла на клумбы.

Вот только вместо того, чтобы осесть недвижимой горкой на земле, она продолжала двигаться дальше. В нашу сторону. И к ней тут же присоединилась другая.

– Что за?..

Я решила, что либо сплю, либо совсем перетрудилась и перенервничала: о живых растениях в Кироне я ничего не слышала. Но прежде чем поверила в собственное «ку-ку», ближайшая гора листьев увеличилась в размерах раза в два, резко явив мне огромную серую тварь с длинным гибким телом, короткими крючковатыми лапами и уродливой, с наростами мордой. Настолько пугающую и омерзительную, что дикий страх выбил из меня дыхание и холодом протянулся к самому сердцу.