– Молодежь! – хмыкнул Гуров. – Стас, хоть ты помнишь?

Он был уверен, что напарник не упустит шанса поразить своей феноменальной памятью еще не знавшего о ней коллегу.

– Как такое забыть? Деревенский старик держал в плену молодую туристку, – не обманул ожиданий друга Крячко. – Редкую умницу. Учась заочно на учителя истории, она работала продавцом свежей выпечки в бойком месте. Проходимость высокая, людей море, перенасыщенность общением за день такая, что хоть в пустыне жить. Вот и пошла в одиночный байдарочный поход по Медведице.

– Я там с родителями в детстве каждое лето отдыхал, – удивился Юдин. – Погода всегда отличная. Ловили с отцом жерехов на жареху, щук – на уху.

– Сониковой повезло меньше. На третий день пути разыгралась непогода, ее лодку с припасами унесло, а измученная Оля выползла на берег, где стояла эта проклятая избушка, подпираемая с другого края чередой топких болот. Он жил там, как леший, собирая такую же пьющую нечисть по выходным. Девушка досталась им как награда за все неудачи никчемных жизней, за тоску, избываемую горьким пьянством и злыми шутками друг над другом. Когда туристка от издевательств обессилела, они перерезали ей горло. Бледная, рыжая, кудрявая, поруганная, Оля тонула в одной из затянутых ряской луж, куда они бросили ее.

– Местные ее нашли и прозвали Геллой? – В голосе Юдина слышалось сожаление.

– Это старика с собутыльниками односельчане вскоре нашли, – проворчал Гуров, зная, что приятель терпеть не может, когда кто-то торопит его рассказ.

– Через неделю, – подтвердил Крячко. – Сначала погибли приятели хозяина избушки, а потом пропал и он сам. Убийства были такими кровавыми, что прибывший на место участковый уверовал: старался вампир.

– Прямо «Сумерки», – заинтригованно выдохнул Юдин.

– Михаил Афанасьевич Булгаков, – укоризненно поправил его Крячко. – Ну, и Николай Васильевич Гоголь. Если вам, мой юный друг, это о чем-то говорит, конечно.

– Гоголя я знаю, – надулся Юдин. – Читал в школе «Вия» и «Ночь перед Рождеством».

– А тут скорее, – подлил масла в огонь Гуров, – «Страшная месть».

– Не спойлери поперек батьки! – зашипел Крячко. – В общем, – он приосанился, – ни участковый, первым осмотревший убитых стариков, ни приехавшая из района следовательская группа не связали смерти грязных пьянчуг с исчезновением городской девушки. Где эти ханыги и где студентка-заочница, штудировавшая Геродота в минуты затишья между продажей эклеров в кулинарии? Пьяная поножовщина, где всем поделом, на болотах и напряженная работа водолазов в верховьях разлившейся реки!

– Логично, – Юдин жалел, что не попал в число коллег, которым предстояло пройти обучение у Крячко. Полковник был блестящим рассказчиком и вызвать интерес к уголовным делам давно минувших дел умел.

Гуров сдержанно улыбнулся. Он знал, какое впечатление байки Крячко производили на молодых коллег.

– В общем, прибывший ввиду массовости смертей в селе из областной столицы Штолин оказался единственным, кто решил, что пропавшая жительница Саратова по воле волн оказалась именно в стариковской гнилой избе. Он упрямо спорил с начальством, по чьему приказу водолазы исследовали дно там, где прибило к берегу лодку девушки. Высчитал самое опасное место, в котором ее могла застать гроза. Предположил, сколько с ее туристическим опытом и навыками гребли она могла продержаться, в какой из множества гнилостных рукавов Волги в итоге могла заплыть. Его не обманули ни капризы разбушевавшейся реки, ни петлистые тропы ее проток, ни безропотная топь хранивших тайну изнасилований и убийств болот, ни словно набравшие в рот воды местные, ни участковый, чьи жалобы наверх только доставляли начинающему следователю хлопот.