Что и не преминул сделать Иван Афанасьевич, зайдя в очень приличный магазин на Сретенке. Простор-ный, с красиво оформленными застекленными прилавками. Целый саквояж набил отличнейшими продуктами, ну и в промтоварном отделе кое-чего для дома прикупил. Себе, опять же, приодеться немного, а то штатской приличной одежды совсем не было. Впервые, пожалуй, в жизни тратил деньги, не считая в уме рублей и копеек, в том смысле, что если сейчас купит килограмм твердокопченой и бутылку чего-то приличнее «сучка»,[17] то следующую неделю будет питаться только в служебной столовой и курить «Норд».[18]

Поэтому, чтобы лишний раз не бегать, «Казбека» он взял сразу на месяц вперед. Подмигнул миловидной продавщице, доверительно сообщил, что собирается сделать подарок членам своей экспедиции ко Дню Красной Армии – каждому по коробке.

Только-только успел вернуться домой, управиться по хозяйству, и – звонок от «благодетеля».

Иван Афанасьевич то, что теперь у него имелось, не стал афишировать. Выставил самые скромные из закусок, нажарил «микояновских» котлет. Весьма вкусных, кстати, из настоящего мяса, да еще и поджарил их на коровьем масле, тоже настоящем. Да, вот это жизнь! Не совсем та, что у товарищей, прикрепленных к буфету ГУГБ (когда они на свободе), но намного лучше, чем у Шадрина, сидящего сейчас на нарах. А там черт его знает, может, старшим майорам и в камеру спецпаек носят.

У нас же – строго в пределах наличности, оставшейся до очередной зарплаты. А какая наличность у совслужащего на исходе третьей пятидневки[19] после предыдущего жалования? Ну да посидеть за мужским разговором хватит. А если высоким товарищам не понравится – пусть знают, как простые люди живут.

Буданцев с интересом наблюдал за гостем. Опыт имелся. Это следователи могут разбираться с клиентом неделями и месяцами, выстраивая психологический портрет и стратегию дела, а оперу приходится иногда за несколько минут сообразить, с кем дело имеет и как себя вести.

Неплохо выглядит нарком и нормально держится. Гораздо спокойнее, чем позавчера. Только вот что его привело сюда? Несопоставимы их социальные уровни. Поболтать да водки выпить? А для чего? Если он по-прежнему при должности и на свободе, так не с опером муровским ему душу отводить. А если не сложилось чего, так тем более не явился бы. В другом месте разговоры разговаривал…

Несмотря на эти вполне естественные мысли, сыщик изобразил искреннюю радость. Да и стараться особенно не пришлось. Гость – всегда гость, особенно когда распирает изнутри чувство давно забытой свободы. Теперь уже и финансовой. Говорить именно об этом Буданцев не станет, но перевести эмоцию в другое русло – отчего же и нет? Сказку про парикмахера, который от невыносимого желания высказаться об узнанной страшной тайне убежал в камыши и там отвел душу, он тоже помнил.[20]

– Очень вы вовремя, Григорий Петрович. Я тут, узнав о вашем визите, решил нечто вроде новоселья устроить. В одиночку-то какой праздник? Верный путь к алкоголизму. А вдвоем очень недурненько можно посидеть. Смотрите, какие мне апартаменты отломились, нежданно-негаданно…

Гордясь, провел гостя по всем помещениям.

Шульгин оценил, похвалил, особо отметил именно те преимущества квартиры, что нравились и самому Буданцеву.

– Тут, если что, пока дверь ломать будут, через окошко кухни свободно можно на крышу вон тех сараев спрыгнуть, при должной сноровке, и – дворами, дворами, хоть на Трубную, хоть на Сухаревку…

Сыщик хмыкнул.

– Как давеча из наркомата? Интересный у нас разговор затевается. Вроде не у наркома с милицейским, а у воров на подпаленной малине.