Ее быстрая речь, почти без передышки, привела меня в замешательство.

– В самом деле, мисс Чесни… – начал я церемонно.

– О да, мисс Чесни, мисс Чесни, все это прекрасно, – повторила она нетерпеливо, потянувшись к своей роскошной вечерней накидке, которую я машинально ей подал, а она так же машинально приняла. – Я всего лишь молодая девушка, и я не виновата, что мой отец – вульгарный человек, желающий перед своей смертью увидеть меня замужем за английским аристократом. Это его желание, а не мое. На мой же взгляд, английские аристократы – не слишком надежная публика. Но я могла бы полюбить Сибиллу, если б она позволила, но она не хочет. Она живет, как глыба льда, и никого не любит. Знаете ли, она и вас не любит. Я пожелала б ей быть более человечной!

– Мне очень досадно из-за всего этого, – сказал я, улыбаясь очаровательному личику этой действительно добросердечной девушки, – но, право, не стоит об этом так много говорить. У вас добрая и великодушная натура, но англичане не всегда понимают американцев. Я вполне разделяю ваши чувства, однако вы знаете, что леди Сибилла очень горда.

– Горда! – перебила она. – Еще бы. Ведь это так почетно – иметь предка, проколотого копьем на Босвортском поле и оставленного там на съедение птицам! По-видимому, это дает право высоко держать голову всем его потомкам. Не удивлюсь, если потомки евших его птиц ведут себя точно так же!

Я засмеялся, и она тоже засмеялась и снова стала самой собой.

– А если я вам скажу, что мой предок был одним из отцов-пилигримов, вы, конечно же, мне не поверите? – сказала она, и в уголках ее рта образовались ямочки.

– Я всему поверю из ваших уст! – заявил я галантно.

– Хорошо, в таком случае поверьте. Переварите это, если сможете! Я не могу! Он был отец-пилигрим на корабле «Мэйфлауэр» и упал на колени и благодарил Бога, достигнув суши, как и положено настоящему отцу-пилигриму. Но он и в подметки не годится человеку, проколотому копьем при Босворте.

Наш разговор прервал лакей, сообщивший, что экипаж подан.

– Хорошо, благодарю. До свидания, мистер Темпест, пошлите лучше сказать Сибилле, что вы здесь. Лорда Элтона нет, но Сибилла весь вечер проведет дома.

Я предложил ей руку и проводил до экипажа, слегка досадуя, что ей приходится в одиночестве ехать на вечер к удачливой торговке лаком. Она была хорошей девушкой, умной, правдивой, хоть порой несколько вульгарной и болтливой; однако лучшим качеством ее характера была искренность, и эта самая искренность, будучи совершенно немодной, не была понята и никогда не будет принята высшими, а следовательно, более лицемерными кругами английского общества.

Медленно и в задумчивости я вернулся в гостиную, послав одного из слуг спросить леди Сибиллу, не сможет ли она уделить мне несколько минут. Я недолго ждал – лишь раз или два прошелся по комнате, прежде чем она вошла. Она выглядела так странно и была так прекрасна, что я не смог удержаться от удивленного восклицания. На ней было белое платье, как обычно по вечерам; ее волосы были причесаны не так тщательно, как всегда, и падали ей на лоб тяжелой волной; лицо ее было особенно бледно, а глаза казались больше и темнее, ее улыбка была неопределенной и блуждающей, как улыбка лунатика. Она протянула мне руку; ее рука была сухой и горячей.

– Моего отца нет дома, – начала она.

– Я знаю. Но я пришел, чтобы увидеть вас. Могу я остаться ненадолго?

Она едва слышно согласилась и, опустившись в кресло, принялась играть розами, стоящими в вазе рядом с ней на столе.

– У вас усталый вид, леди Сибилла, – сказал я нежно, – здоровы ли вы?