– Почему это? – удивляюсь я. – Она удобная и новая, я сейчас подгоню только…

– Потому что если нарвемся на фрицев, – объясняет мне Сережа, – сможем отбрехаться, а в форме – без вариантов.

– Знаешь что, любимый… – я вздыхаю. – Нарвемся на фрицев – будет концлагерь у тебя, а у меня смерть от потери крови, потому что насилие в таком возрасте… Ну или тоже концлагерь типа Саласпилса, Красного берега, Майданека… Не хочу! Лучше смерть!

– Логично, – кивает он. – Если ты так решила, тогда ладно.

Как-то он слишком быстро соглашается, даже странно. Может быть, дело в том, что Сережа просто понимает, что живым сдаваться он не собирается? Так и я тоже, ведь гранаты у нас зачем-то есть. Ну, пока он изучает, что нам досталось, я подгоняю форму. И Сереже, и мне – штаны, рубаха эта… Как она называлась-то. Спрашиваю любимого, а потом долго разглядываю гимнастерку. Оказывается, она отличается от рубашки. Впрочем, так даже лучше, хотя, наверное, болтаться будет. А я вот тут ушью – и не будет.

– А что с сапогами делать будем? – интересуюсь я.

– Ну как… Можно тряпок напихать… – задумывается Сережа.

Ну, пусть думает, мне не к спеху. У нас тут, получается, есть печка, форма, и зимняя тоже, лежанка, на которой мы оба отлично уместимся, то есть жить можно. Жалко санузла нет, потому что все остальное вполне так и очень даже неплохо. Значит, пару дней как минимум можем перекантоваться, а там и до своих пойдем. Хотя тут еще посмотреть надо, что это за свои, но с этим Сережа разберется, он профессионал.

Вот, кстати, любимый ведет себя как профессионал, а не пацан, а я – в соответствии с возрастом. Это странно, потому что мы с ним оба взрослые люди, врачи, скорачи, а он как будто родился на этой войне. Вот, что странно. Или учат их так, или у меня инфантилизм на стрессе прорезался.

Натянув на себя местные военные трусы, не самые удобные, кстати, тем не менее я начинаю чувствовать себя человеком. То есть страх, ощущение беззащитности, желание постоянно прикасаться к Сереже исчезают. Чудодейственная сила трусов, так сказать. Стягиваю платье, натянув взамен гимнастерку, которая вполне так как короткое платье, и ощущаю себя как-то намного увереннее. Причины этого мне как раз не ясны.

– Сережа, я в форме себя увереннее чувствую, – сообщаю я своему любимому. – Меня не трясет, и вообще намного спокойнее мне.

– Интересное кино, – тянет Сережа. – Я бы понял, если бы на твоем месте я был бы, тогда да, но вот отчего у тебя, мне непонятно.

– То есть это что-то необычное, – заключаю я. – И что будем делать?

– Сначала посмотрим, что у нас есть, – объясняет он, сладко потянувшись. – Затем едим и спать, день был каким-то слишком динамичным.

– Не то слово, – киваю, соглашаясь с Сережей.

Поесть приготовить и я могу, кстати, пока любимый разбирается в ящиках, ну и в том, что у нас есть. Я понимаю его в том отношении, что долго нам тут не просидеть, хотя очень хочется, но отходы нас рано или поздно выдадут, чего не хотелось бы. Почему-то сейчас я могу думать связно, а раньше у меня это совершенно не получалось. Что это за триггер такой интересный?

Надо все-таки поспать, а перед этим я сделаю гречку, тушенка у нас есть, думаю, Сереже понравится. Столовые приборы и кастрюли я обнаруживаю быстро, растопить печку проблемы не представляет. Кстати, а почему, ведь я это не умею? Или умею, но не помню? Усталость просто накрывает подушкой, поэтому с едой надо поторопиться. Такое ощущение, что я после суток – почти не могу шевелиться.

– Что с тобой? – сразу же замечает мое состояние Сережа.