– Никак нет.

– Объявите, что я хочу его видеть.

– Да, капитан.

Рулевой склонился к переговорной трубе и объявил приказ астрологу немедленно явиться к капитану.

– Мерса на мостик поднимался? – осведомился Дюкри через пять минут.

– Мерса?

– Наш алхимик.

– А-а, ваш алхимик, – рулевой покачал головой. – Тоже нет, синьор капитан.

– Возможно, он у себя в каюте, – предположил радист. – Ваш алхимик не часто ее покидает.

– Хорошо, – ответил Уран, направляясь к дверям. – Если на мостик поднимется Галилей, пусть явится в каюту алхимика.

– В чью каюту? – тихо уточнил радист, когда за капитаном закрылась дверь, и рулевой расхохотался.

Мерса действительно оказался у себя: сидел на койке и читал книгу. При появлении капитана он изобразил, что очень хочет подняться, но Дюкри махнул рукой, показав, что алхимик может не напрягаться, и с грустью подумал, что распутывать преступления у него получается лучше, чем управляться со строптивой командой.

За годы службы в тайной полиции Уран изрядно поднаторел в актерском мастерстве и мог с легкостью сыграть любую роль. Ему доводилось изображать адигенов, в том числе знатных, контрабандистов, пиратов, торговцев оружием, военных, инженеров и бродяг. Его ни разу не раскрыли, но роль капитана оказалась чересчур тяжкой.

– Как ваши дела…

– Энди, – подсказал алхимик, поправляя очки и с сожалением откладывая книгу.

– Как ваши дела, Энди? – закончил Дюкри, обрадованный тем, что говорить придется с робкой версией Мерсы.

– Готовлюсь… э-э… к походу.

– Нашли общий язык с командой?

– Мы предпочитаем… э-э… не замечать друг друга.

– Отличное решение, – одобрил Уран, мысленно сожалея, что у него так не получится.

– Благодарю, капитан, – Энди машинально прикоснулся к книге, но отдернул руку. – Вы что-то хотели?

– Да, безусловно.

Присланный Помпилио алхимик – «Он лучший специалист в своей области, Уран, сейчас поверь, а когда убедишься – скажешь спасибо!» – оказался невысоким, худощавым мужчиной с унылой физиономией, на которой ярко выделялся большой мясистый нос. Его Мерса таскал на себе, как каторжники таскают чугунные ядра: с покорной обреченностью. Нос люди замечали в первую очередь и только потом, да и то не всегда, обращали внимание на маленькие серые глаза, очки, тонкие губы и вялый подбородок. И ловили себя на мысли, что не видят ничего интересного. Если бы не нос, Мерса мог называться человеком-невидимкой – настолько неприметным он был. В одежде алхимик предпочитал скромный костюм и не изменил себе сейчас, расположившись на койке в брюках, сорочке и жилетке. Пиджак, судя по всему, прятался в маленьком шкафу.

– Вы не видели Галилея?

– Полагаю, он… э-э… еще не явился на борт, капитан.

– Он покинул цеппель? – удивился Дюкри.

– Как только мы прибыли на… э-э… Карлу, – подтвердил алхимик.

– Почему вы мне не сказали?

– А должен был? – поднял брови Мерса.

Тот факт, что робкая половина алхимика рискнула проявить возмущение, показал Урану, что он несколько увлекся. Дюкри снял фуражку, вытер пот и улыбнулся:

– Извините, Энди, повседневные заботы старшего офицера оказались сложнее, чем я предполагал.

– Мне кажется, я вас понимаю… э-э… капитан, поскольку нахожусь точно в такой же ситуации, – задумчиво ответил Мерса. – Никто, вы уж мне поверьте, не замечает, как трудна моя… э-э… работа. Считается, что мы целыми днями бездельничаем в лабораториях, потом «быстренько создаем нужные смеси» и вновь возвращаемся к безделью. Никто не задумывается над тем…

Сначала Дюкри слушал алхимика внимательно, но через пару минут понял, что либо Мерса соскучился по живому общению, либо решил над ним поиздеваться, не пришел к однозначному выводу и свернул разговор: