Если бы понадобилось, я отдал бы ради вас жизнь. А теперь ты должна пожертвовать собой ради младших сестер.

Как самонадеянно с его стороны приказать мне пожертвовать собой! С какой легкостью он это сказал! От него такой жертвы никто никогда не требовал. Теперь он мертв и свободен от этого ужасного мира. Мои же страдания только начались. Я стану рабыней этих зверей. У меня никогда не будет своей семьи – ни мужа, ни детей…

Я проверила дверь. Ручки изнутри не было, но я слышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Отсюда мне никогда не выбраться. Я тихонько заплакала, но не от жалости к себе, пришедшей на смену гневу, – это я оплакивала моих сестер. Ведь каково сейчас бедняжке Бриони сидеть одной в тесной голой клетушке! Наверняка она трясется от страха.

Как же быстро после нескольких лет относительного счастья на нас обрушились невзгоды и страдания! Наша матушка умерла в родах, давая жизнь Брионии. После того горестного дня отец делал все, что в его силах, чтобы мы жили в достатке. Он даже храбро заключил договор со зверем-кобалом – он называл его Скользящим, – чтобы тот нас не трогал. Мы почти не общались с соседней деревней и ближними фермами, однако знали: зверь держит в страхе всю округу. Мы же благодаря отцу были избавлены от мук и унижений, которые выпали на долю наших соседей.

Мне показалось, будто я услышала плач Бриони в соседней комнате, но когда приложила ухо к стене, по ту сторону было тихо.

Я громко позвала ее по имени, потом еще раз. Затем опять прижалась ухом к стене, но вновь ничего не услышала и не получила никакого ответа. Спустя какое-то время свечной огарок погас. Оказавшись в кромешной тьме, я вновь подумала о Бриони. Наверняка свеча в ее каморке тоже погаснет, и она испугается. Бедняжка всегда боялась темноты.

В конце концов я уснула, но среди ночи меня разбудил скрежет ключа в замочной скважине. Дверь медленно, со скрипом отворилась, и в камеру проник слабый желтый свет.

Ожидая увидеть перед собой Скользящего, я вся напряглась, готовая к тому, что может произойти дальше. Однако вместо него в дверном проеме возникла молодая женщина с факелом в руке. Свободной рукой она поманила меня к себе.

Она была первым человеком, кого я увидела с тех пор, как мы покинули ферму.

– О, спасибо! – воскликнула я. – Мои сестры…

Улыбка мгновенно слетела с моего лица, стоило мне увидеть, как свирепо она на меня смотрит.

Она пришла сюда не как друг.

Ее голые руки были сплошь в шрамах. Некоторые были красными, еще не зажившими. Позади нее стояли еще четыре женщины. У двух шрамы были даже на щеках. Откуда они взялись? Неужели они дрались между собой? – задумалась я. У трех в руках были дубинки, у четвертой – хлыст. Все они были относительно молоды, но глаза их полны злости, а лица бледны, словно они никогда не видели солнечного света.

Я встала. Женщина снова поманила меня. Когда же я на миг застыла в нерешительности, она шагнула в камеру и, схватив меня за руку, грубо потащила к выходу. Я закричала и попыталась сопротивляться, но она была гораздо сильнее меня.

Куда они меня уводят? Я не могла допустить, чтобы меня разлучили с сестрами.

– Сюзан! Бриони! – крикнула я.

Когда я оказалась за порогом, мне завели руки за спину и силой повели вверх по лестнице. В конце концов мы остановились перед еще одной дверью. Женщины грубо толкнули меня в спину, и я, потеряв равновесие, упала. Пол оказался гладким и теплым и был выложен причудливыми изразцами с изображениями экзотических созданий, каких только смог вообразить себе художник. В помещении было жарко и сыро, вокруг клубился пар, и когда я приподнялась на колени, то увидела впереди огромный бассейн.