– Как в воду канул. Да, кстати. В Морхолте изловили шпионов из Монтейна. Я узнавал у капитана, их арестовавшего, как они попались. Оказывается, напали на какого-то охотника прямо в кабаке и утверждали, что он вампир Зерван да Ксанкар. Капитан аж смеялся, когда рассказывал это.

– А охотники что?

– Да ничего, они его не смогли убить. Он стоял рядом с капитаном при свете солнца, так что…

– Понятно. Сейчас брось все силы на поиски этого бродяги. И пошли людей сестре навстречу – Кира задерживается, беспокоиться начинаем.

Рыцарь кивнул:

– Понятно. Вы полагаете, это может быть сам Зерван да Ксанкар, даже несмотря на то, что Кира своими глазами видела, как его расстреляли из арбалетов?

Монаршая чета обменялась лукавыми улыбками.

– Любовь моя, распорядись отыскать тот портрет, о котором ты говорила, – сказал король.

– Барон Фаннард! – возвестил слуга.

Санг вир Кромбар, герцог Ларнский, отложил в сторону письмо приказчика.

– Проси, – сказал он, незаметно вздохнув: Фаннард когда-нибудь доконает его своей непунктуальностью и безалаберностью.

Барон, низенький толстячок в роскошной и ни капельки ему не идущей тунике, появился в дверях и засеменил к нему, на ходу расплываясь в улыбке.

– Приветствую вас, ваша светлость, уж не обессудьте за не вполне своевременный визит!

– Рад вас видеть, барон. Садитесь, будьте любезны, – пригласил Кромбар гостя и подумал, что назвать двухчасовое опоздание не вполне своевременным визитом может только такой плут, как Фаннард.

– Что у нас с указами?

Барон полез в свою сумку:

– Вот они, ваша светлость. Кроме одного. Указ о повышении верхнего предела подушной подати Тааркэйд не подписал. Предложил повысить налог с купцов.

Тонкие губы герцога тронуло подобие улыбки.

– Хорохорится щенок, значит…

– Вообще-то его доводы прозвучали разумно, – пожал плечами барон Фаннард. – Крестьян куда как больше по сравнению с купцами, а слупить с них много не выйдет. К чему всем нам массовое недовольство черни? Да еще и за гроши? С купцов получим столько же, а недовольных стократ меньше.

Кромбар улыбнулся чуть шире. Барон Фаннард, спору нет, человек умный. Оратор так вообще просто превосходный, в ситуациях, когда надо показать черное белым, он незаменим, и чем большее количество слушателей требуется обвести вокруг пальца, тем искрометнее софистика, потоком льющаяся из уст барона. Не родись он сыном дворянина – был бы актером, не иначе. Что и говорить, ценный сподвижник.

Вот только проницательного взгляда боги ему не дали. За какую ниточку дернуть, какой ноткой на какую струнку в человеческой душе надавить – нутром чует, а заглянуть в эту самую душу не дано. Но это и хорошо, иначе кто знает, кто был бы председателем Совета Благородных, он или барон.

– Да пусть хорохорится, – добродушно пояснил Кромбар, – это совершенно естественно и ожидаемо. Щенок отчаянно пытается держаться королем, по большому счету для того, чтобы не упасть в собственных глазах. Уперся подписывать самый незначительный из документов, вы не находите, барон?

– Хм… верно ведь, ваша светлость.

– Знаю, что верно.

Герцог водрузил на нос пенсне и взял почтительно протянутый ему свиток указов, сломал печать.

– Что с остальными? Подписал не глядя?

– Почти. Расспрашивал о смысле каждого поданного на подпись указа, пока не дошла очередь до торговой пошлины на крупный рогатый скот. Когда я попытался объяснить ему про необходимость держать пошлину на том же уровне, что и соседи, Тааркэйд скривился так, словно я при нем лимон надкусил и предложил ему огрызок. Отмахнулся от меня и дальше подписывал, лишь взглянув на заглавие.