А ещё Илья, трахая свою Еву, вдруг осознал, что его страшно притягивает её милая косичка. Он нагнулся и быстро распустил ей волосы. Мягкие, как у ребёнка, и совершенно дивного пшеничного оттенка. Натуральная блондинка? Очень похоже…

Застыв в Еве на максимальной глубине, Илья погладил её по голове, затем опустил руки ниже, чуть приподнял девушку над столом — и схватился за грудь.

— Вот так, — прошептал Берестов, лаская соблазнительные округлости, — потрясающие у тебя сиськи, детка… И вся ты… потрясная. Забыл только, сколько стоишь.

Она вновь что-то промычала сквозь кляп-шарик, а Илья запустил руки под блузку, потом под бюстгальтер, нашёл пальцами соски, сжал их — и, почувствовав, как по телу Евы прошла невнятная дрожь, вновь задвигался на предельной скорости.

В глазах темнело, член словно добела раскалился. Между ног у девушки всё хлюпало, как в лучших американских порнофильмах, и этот звук заводил Берестова до крайности. Он в последний раз сжал между пальцами соски Евы — и мощно кончил, прижимая её к столу всем корпусом.

Через минуту, отойдя от своего оргазма, Илья вышел из девушки, снял презерватив, выкинул его в стоящую неподалёку мусорку. Посмотрел на Еву — и удивился, заметив, что её слегка трясёт, как от озноба.

Странно. Он не заметил, чтобы она кончила. Приятно ей наверняка было, но оргазма Илья не ощутил, она его даже не имитировала. И правильно — Берестов терпеть не мог, когда шлюхи имитировали оргазм. Он вообще не понимал, зачем это нужно. Какое ему до этого дело до чужого оргазма, тем более до оргазма девушки, которая получает деньги за секс? Он платит за своё удовольствие, а не за её.

Но почему-то, когда Илья смотрел на трясущуюся Еву — распущенные пшеничные волосы, белые ягодицы с розовым следом от его ладони, — ему было жаль, что она не кончила. Удивительное чувство, он подобного раньше не испытывал.

Берестов освободил руки девушки, опустил ей юбку, забыв про отброшенные ранее в сторону трусы. Расстегнул и вынул кляп-шарик; помог Еве распрямиться.

Девчонка обмякла в его руках, закатывая глаза. Лицо у неё было белым как смерть. Чего это с ней? Плохо, что ли, стало? Сердечница?

— Эй-эй, — обеспокоенно сказал Берестов, хлопая Еву по щекам. — Ты чего, детка? Может, тебе скорую вызвать?

Она открыла глаза, посмотрела на него странным расфокусированным взглядом, и Илья окончательно встревожился.

Усадил девчонку на диван, сбегал на кухню и принёс ей стакан воды.

— На, выпей.

Она сидела, откинувшись на спинку, и глядела в потолок с таким выражением на лице, словно действительно собралась умирать. Но стакан приняла, сделала глоток, потом другой и чуть порозовела.

А Илья в это время смотрел на её грудь. Блузку он так и не расстегнул нормально, просто растормошил. И теперь наслаждался видом: в щели между пуговицами виднелись спущенный бежевый бюстгальтер и розовые соски. Такие же розовые, как и лоно девушки.

Заметив взгляд Ильи, Ева поперхнулась. Стакан выпал из её рук, но не разбился, благо на полу был ковёр, только вода вылилась. Девушка покраснела, затем побледнела и начала лихорадочно застёгивать блузку и поправлять лифчик. Руки её слегка дрожали.

Может, у неё сегодня первый раз? В смысле, первый клиент. Вот и распереживалась.

— У тебя первый раз такое, что ли? — поинтересовался Илья, но Ева, кажется, не поняла. Уставилась на него с лёгкой паникой во взгляде. И Берестов решил не лезть к ней в душу. — Ладно, не важно. Сколько ты стоишь?

Она продолжала молчать.

— Сколько? Двести? Хотя нет, ты не можешь стоить двести. Держи пятьсот. Адаму я ещё сверх приплачу, а это всё тебе, поняла?