– А кем ты хочешь быть? – спросил папа, наблюдая за моими действиями. – Комиксистом? Или, как вы говорите, мангакой?

– Почему обязательно мангакой? – пожала я плечами. – Я просто хочу рисовать. Я этим живу.

Я залюбовалась Сан. Некоторые мои друзья говорят, что удачный рисунок можно создать только в состоянии пылкой ненависти или страстной любви. Похоже, они правы!

– Ты этим живешь, – повторил папа. – А ты сможешь этим себя кормить?

Я нахмурилась.

– Сможешь достаточно зарабатывать? – продолжал атаку папа. – Мы с мамой не сможем вечно обеспечивать тебя.

– Я найду работу.

– Где? Мы не в Америке. У нас не принято зарабатывать на жизнь комиксами.

– Я буду первой.

– А если не выйдет? Если прогорит? Будешь побираться? У тебя должна быть нормальная профессия, Гаянэ. А чтобы ее получить, ты должна трудиться уже сейчас.

– Но почему – синхронный переводчик?! – чуть не заплакала я.

– Это мечта, а не профессия! Да ты только представь себе! Сделка или переговоры на высшем уровне! И все-все зависит от тебя! Потому что стороны, заключающие сделку, без тебя друг друга не поймут. Это могущество переводчика, понимаешь? В свое время я мечтал стать синхронистом. Но мои родители не могли обеспечить мне подготовку. У них не было средств.

Я покосилась на конверт с деньгами, приготовленный для Анны Семеновны.

– А я могу подготовить тебя к поступлению в университет. Знаешь, сколько народу об этом мечтает?

– Я не мечтаю, – пробормотала я.

Но спорить не стала. Я и правда была не уверена, что смогу зарабатывать на жизнь рисованием. Возможно, папа и прав.

– Ладно, – смягчился папа, – рисование можно оставить как хобби. Собирайся. Анна Семеновна не любила опаздывающих студентов еще в мое время.

Папа вышел. Я вздохнула. Сан показалась мне еще прекраснее. Никогда в жизни я так страстно не желала рисовать.

– Я такая несчастная, – пожаловалась я принцессе, – все бы отдала, лишь бы не видеть этот дурацкий университет и Анну Семеновну Розенталь-Шпигель. Не фамилия, а песня с припевом. А уроки у нее какие скучные! Англо-русский словарь и то веселее вслух читать. Там хоть картинки имеются…

Без десяти шесть папа въехал на своем «фольке» на территорию МГУ. Мы покатили по улице Академика Хохлова, в конце которой высился первый гуманитарный корпус. Я бросила завистливый взгляд на «Кафемакс», куда мы пошли бы с моими друзьями-мангаками после прогулки по Нескучному. Они бы послушались супермастера и приняли мои рисунки, я знаю! А затем мы выпили бы по коктейлю за наши комиксы. А какие в «Кафемаксе» омлеты с сыром, м-м-м! Это вам не мамин супчик.

Я с трудом оторвалась от созерцания стеклянной витрины «Кафемакса» и уставилась на первый гуманитарный. Ну, привет, страшилище тоскливо-фиолетовое.

Кстати, для меня фиолетовый – цвет депрессии.

Здание смотрелось еще более уныло на фоне золотистых кленов и рыжих рябиновых гроздей.

– Не грусти, – утешил меня папа, паркуя машину у заднего входа в первый гуманитарный, – это у тебя от неуверенности в себе. Ты думаешь, что ты не сможешь. А ты начни работать – и все получится. Даже интересно станет.

– Угу, как же.

– Мне было бы интересно, – сказал папа, рассматривая студенток, пробегающих мимо с книгами под мышками.

– Может, ты двинешь вместо меня? Вот твоя Шпигенталь-Розен обрадуется!

– Не дерзи. Мне хорошо быть самим собой.

– Жаль, что мне нельзя быть собой, – прошептала я и выскочила из «фолька».

Нацепила капюшон «кенгурушки» и двинулась по тропинке в обход здания.