– Да с этим согласятся все мужчины на свете!

– Ничего подобного! – воскликнула Эмма. – Пьетро не был таким! Да и ты… Иначе почему ты здесь?

– Тебе и в самом деле хочется это знать?

Эмма продолжила, не заметив или проигнорировав его намек:

– Так что поначалу он попросту отмахивался. Моя мать – хрупкая, нежная и чувствительная женщина. Но тут она оказалась как кремень. Может, сожалела о том, что не сбылось в ее собственной судьбе? Капля долбит и камень – через несколько лет отец согласился. Как раз тогда моя старшая сестра удачно вышла замуж, мне же подходящего жениха еще не нашлось, и отец был настроен благодушно…

– И сколько вас всего в семье?

– Трое. Три дочери. Какая трагедия для настоящего нордлэндца, правда? Я средняя. Ну ты знаешь, на старшего ребенка всегда возлагается множество надежд, младший – услада старости… и еще про них сочиняют волшебные сказки. – Эмма улыбнулась, глядя на рисунок. – А средний всегда ни то ни се. Но я была просто счастлива быть ни тем ни сем… Потому что из-за этого попала во Фьянту. Темно.

– Что?

– Уже темно, – повторила Эмма, разглядывая свою работу. – Хватит на сегодня.

Пересыпала мелки, или как бишь они называются, с подола в коробку и протянула ему рисунок. Он развернул лист к окну – солнце и впрямь сегодня опустилось стремительно, как будто целая пара часов выпала у него из сознания…

Я по-прежнему сидела на полу, глядя на Кароля снизу. А он рассматривал себя. Слишком долго, на мой взгляд. Поэтому я решила дать необходимые объяснения:

– Это пока лишь набросок, только в цвете. Еще необходимо подобрать освещение, композицию…

– Ты нарисуешь меня в профиль? Как… м-м-м… монету?

– Не уверена. Скорее всего, нет.

– Тогда зачем ты это рисовала?

Я всплеснула руками – какой же непонятливый! – и собралась вновь повторить про эскизы и композицию…

Но Кароль глянул на меня поверх рисунка, и я сказала правду:

– Захотелось.

Как я могла упустить такое?! Кароль словно летел в прозрачном эркере, пронизанном золотом солнца: резкий профиль, склоненная голова, напряженные сильные руки… Большая хищная птица, парящая над морем. Над городом.

Сильная.

Опасная.

Красивая.

Я уперлась руками в пол и с трудом поднялась – ноги занемели. Кароль запоздало поддержал под локоть, по очереди поглядывая то на меня, то на рисунок.

– Что ты на меня-то смотришь? Иди лучше в зеркало взгляни.

– Это я и не я, – сказал Кароль задумчиво. – Не то чтобы я часто разглядывал себя сбоку, конечно…

– Но я так вижу!

– Я понял, – согласился он смиренно. – Кто я такой, чтобы спорить со взглядом художника?

Я зорко посмотрела на него: издевается? Кароль был задумчив. Солнце уже полностью опустилось, и в комнате становилось все темнее. Я спохватилась:

– Ох, как поздно! Дама Грильда будет недовольна!

– Она взяла над тобой патронаж? – осведомился Кароль, следуя за мной. – Следит, чтобы ты возвращалась вовремя и не грешила? А если не придешь ночевать, тебя попросту выселят?

– С чего это я не приду ночевать? – удивилась я.

– Ну… – содержательно отозвался Кароль.

– Думаю, ей попросту скучно, да и боязно оставаться дома одной. Тем более теперь, когда твой друг полицмейстер напугал ее сбежавшим преступником!

Массивный ключ легко повернулся в замке – то ли его недавно смазывали, то ли часто пользовались. Кароль протянул ключ мне.

– Можешь приходить сюда когда хочешь, а не только когда мы условимся.

Я с сомнением приняла ключ – с ним я напоминала себе кастеляна какого-то замка. Очень тяжелый, украшенный ковкой под стать двери: в Ристе любая металлическая дверь, ворота или калитка – настоящее произведение искусства. Повторов в кованом узоре не бывает, над каждым поработал искусный художник, а воплотил не менее искусный кузнец.