– Тридцать витязей во главе с дядькой Черномором, которые у нас по ночам дозор несут – это, конечно, сила, – задумчиво произнёс Пётр, – но по большому счету витязи – это патрульная служба для пресечения проникновения за периметр и для задержания отдельных нарушителей, а в современном бою они малоэффективны. Давай-ка наберём десятка полтора боевых магов, а Соловья-разбойника поставим над ними старшим. Подчинятся он будет напрямую тебе, Малюта, – предложил Романов.

– Зело своевременное решение, – привычно поддакнул Скуратов. – А то криминал совсем распоясался! Того и гляди к нам в «Тридевятое царство» нагрянет.

День не заладился с самого утра. Проснулся Павка в постели один – это был верный признак того, что Русалочка на него сердится.

– Ты опять не пошёл с рыбаками в море! – встретила она его упрёком, как только он вошёл в маленькую, но чистую кухню.

– Не пошёл, – согласился Павка и глотнул морса прямо из кувшина. – Не пошёл, потому как в море от меня пользы мало. Не рыбак я, понимаешь, не рыбак! Не моё это!

– Я понимаю, – печально вздохнула Русалочка, перебирая крупу. – Торговать в лавке у старого Мейхиса для тебя зазорно…

– Я воин, а не торгаш! – резко перебил девушку Павка. – И нечего из меня нэпмана делать!

– Да-да я знаю, – поспешно согласилась Русалочка. – Ты воин! Ты не столяр, не рыбак, не печник, не лавочник, не пекарь – ты воин. Однако позволь заметить тебе, дорогой, что в нашем квартале принято работать, к какому бы сословию ты ни принадлежал. Если ты воин, то тогда найди работу, достойную тебя, а не сиди целый день в трактире за кружкой пива.

– Разве я много пью? – обиделся Павка.

– Нет Пауль, ты пьёшь не больше, чем другие мужчины нашего квартала, но ты пьёшь один. Ты целый день сидишь в трактире в одиночестве, и к твоему столику могут присесть разве, что две девицы – Грусть и Тоска! Я знаю, ты грустишь по родному краю и тоскуешь о потерянных в битвах товарищах, но всему есть мера! Нельзя бесконечно лить слёзы о прошлом. У тебя теперь семья, и надо думать, как заработать свой кусок хлеба. Я мечтала, что ты будешь ходить вместе со всеми мужчинами в море, а я буду заниматься домашним хозяйством и терпеливо ждать тебя возле очага, как делают все замужние женщины нашего квартала.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл? – напрямую спросил её Корчагин, и уголок его рта задёргался в нервном тике.

– Нет, милый, не хочу! – прильнула к нему Русалочка. – Я слишком долго тебя ждала, чтобы вот так легко взять и отдать тебя ветру странствий. Я люблю тебя и кроме своей любви дать тебе ничего больше не могу, но я ещё хочу и гордится тобой. Я хочу, чтобы, когда я шла на рынок или в лавку, женщины не шептали у меня за спиной: «Вон пошла несчастная Русалочка – жена Странного Пауля, Пауля-Бездельника»!

– А они уже об этом шепчут? – скривил губы Павка.

– О нас с тобой в квартале много чего говорят, – ушла от прямого ответа Русалочка. – Я не хочу давать им очередной повод для сплетен.

– Успокойся, – обнял девушку за плечи Павка. – У меня есть кое-какие сбережения, да и как ветерану классовых битв мне положено небольшое пособие – нам с тобой хватит.

Русалочка хотела было возразить, но в дверь неожиданно громко постучали.

– Не заперто, – ответила на стук Русалочка и отстранилась от Павки. Дверь распахнулась, и в дом вошёл Охотник Хайнц.

– Доброго дня вам, хозяева, – поздоровался огромный как медведь Хайнц и снял с головы меховой треух. – Вчера волки задрали единственную корову у Долговязой Бетти.