Рано утром, как и обычно, в калитку забарабанили маленькие кулачки, и в солнечной осенней тишине зазвенели детские голоса:

– Ванделина! Ванделина!

Но ведьма их не слышала. Она спала глубоким, усталым сном, и таким же глубоким сном спали тени из ее историй.

Был у ведьмы кот. Вернее, ведьма сама еще не знала, что у нее был кот, а вот кот уже это знал. Коты ведь намного умнее людей.

Однажды студеным октябрьским утром, когда колосья в поле блестели сединой, а в воздухе звенела морозная лютня, в дверь домика кто-то тихонько поскребся. Сперва ведьма решила, что это домовые скребутся за печкой, а возможно, в ней взыграло нежелание открывать глаза и прогонять липучий сон, поэтому она продолжила нежиться под одеялом.

Но стук повторился – уже более настойчиво, и ведьма окончательно проснулась. Ох, как же ей не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, да в остывшее нутро комнаты! Печь еще спала, тая в себе остатки вчерашнего огня, а рыжевласый лес только начинал отряхивать с растопыренных листьев ночную изморозь. На мутных стеклах тлело восходящее солнце.

– Ну, кого там принесло?.. – ведьма крайне неохотно села на кровати и потянулась, разгоняя по жилам живительное тепло.

В такую рань ей было не до вежливости. Ведьма любила сочные красочные осенние деньки, наполненные одновременно и августовской духотой, и мятной свежестью, но прохладные туманные утренники были не для нее.

Прежде чем отворить дверь, ведьма натянула длинные шерстяные чулки и накинула на плечи вересковую шаль. В ее русых прядях еще вились искорки тающего сна. Половицы скрипели под ногами, наполняя сонный дом жизнью. Изо рта вырывался пар.

И все же, в душе ведьмы зарождалось нетерпение: кто же, кто ждал ее снаружи? Случайный путник или горожанин? А может, забредший на огонек бродячий дух? Или лихой ветер, соскучившийся по жарким объятиям?

– Добро пожаловать… – начала она, отворяя дверь, и пораженно замолчала, глядя вниз.

На пороге сидел кот – рыжий, полосатый и толстый, с трогательными белыми носочками на лапках. В его глазах догорала лучина отраженной зари.

– И тебе не хворать, – ответил кот и бесцеремонно вошел в дом, при этом важно подняв хвост трубой.

– Заходи, – запоздало произнесла ему вслед ведьма, припоминая хорошие манеры, – я всегда рада гостям.

– А я и не гость! – возразил кот почти обиженно, смерив ведьму высокомерным взглядом. – Я жить тут буду.

Ведьма была настолько поражена этим простым фактом, что не нашлась, что ответить. Она молча наблюдала, как кот по-хозяйски осматривает кухню, поводя розовым носиком в воздухе. Поморщился, встопорщив усы – в доме витало слишком много резких запахов. Затем целенаправленно засеменил к печке, покачивая толстым задом, и ведьма вынуждена была пойти следом.

Почерневшие бревнышки давно изжили свое, а уж тепла они и подавно не давали. Покрутившись около поленницы, кот тяжко сел и так укоризненно, по-человечески вздохнул, что ведьма невольно устыдилась.

– Я… только встала, – извиняющимся тоном пробормотала она, поспешно бросая в печь березовые веточки и заставляя их вспыхнуть. Кухня тут же наполнилась блаженным теплом, и кот смилостивился. Огонь заливал его невесомой золотой мантией, отчего шерстка словно топорщилась язычками пламени.

– Можешь сесть. Хотя, налей-ка нам сперва по чашечке медового молока, – велел кот, и ведьма послушно налила обоим полные миски молока, и только потом, все еще недоумевая, забралась с ногами в кресло.

Теперь ей действительно было очень хорошо – тепло что внутри, что снаружи. В печи потрескивали бревнышки, испуская завитки расслабляющего дыма. В доме просыпалась древняя магия.