На другой день Герде опять позволили играть на солнышке в чудесном цветнике. Так прошло много дней. Теперь Герда знала здесь каждый цветочек, но, как ни много их было, ей всё-таки казалось, что какого-то недостаёт – только вот какого?
Раз она сидела и рассматривала соломенную шляпу старушки, расписанную цветами, и среди них краше всех была роза – старушка забыла её стереть, когда загнала настоящие, живые цветы в землю. Вот что значит рассеянность!
– Как! В этом цветнике нет роз? – воскликнула Герда и сейчас же побежала искать их на грядках. Искала-искала, да так и не нашла.
Тогда девочка опустилась на землю и заплакала. Тёплые слёзы её упали как раз на то место, где ещё недавно стоял розовый куст, и как только они смочили землю, мгновенно появился куст, усыпанный цветами, как и прежде. Герда обвила его ручонками, стала целовать цветы и вспомнила о тех великолепных розах, что цвели у неё дома, а потом и о Кае.
– Как же я замешкалась! – сказала девочка. – Мне ведь надо искать Кая!.. Вы не знаете, где он? – спросила она у роз. – Вы верите, что он умер?
– Он не умер! – ответили розы. – Мы ведь побывали под землёй, где лежат все умершие, но Кая меж ними нет.
– Спасибо вам! – проговорила Герда и пошла к другим цветам; она заглядывала в их чашечки и спрашивала: – Вы не знаете, где Кай?
Но цветы, греясь на солнышке, думали только о собственных сказках – каждый о своей; много их выслушала Герда, но ни один цветок не сказал ей ни слова о Кае.
– Слышишь, как бьёт барабан? «Бум! Бум!» Потом опять то же самое: «Бум! Бум!» Слушай заунывное пение женщин. Слушай крики жрецов… В длинном красном одеянии стоит на костре вдова индийца. Пламя вот-вот охватит её и тело её умершего мужа, но она думает о живом человеке, что стоит тут же, – о том, чьи глаза горят жарче пламени, чьи взоры жгут её сердце сильнее огня, который сейчас испепелит её тело. Разве пламя сердца может погаснуть в пламени костра!
– Ничего не понимаю! – сказала Герда.
– Это моя сказка! – объяснила огненная лилия.
– Над скалой навис старинный рыцарский замок. К нему ведёт узкая горная тропинка. Древние кирпичные стены густо увиты плющом, листья его цепляются за балкон. А на балконе стоит прелестная девушка; она перегнулась через перила и смотрит вниз, на дорогу. Девушка свежее розы на стебле, воздушнее колеблемого ветром цветка яблони. Как шуршит её шёлковое платье! «Неужели же он не придёт?»
– Ты говоришь про Кая? – спросила Герда.
– Я рассказываю чудесную сказку, свои грёзы! – ответил вьюнок.
– Между деревьями качается длинная доска – это качели. На доске сидят две маленькие девочки в белоснежных платьицах и шляпках, украшенных длинными зелёными шёлковыми лентами, которые развеваются на ветру. Братишка, постарше их, стоит позади сестёр, обняв верёвки; в одной руке у него чашечка с мыльной водой, в другой – глиняная трубочка: он пускает пузыри. Доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнце всеми цветами радуги; вот один повис на конце трубочки и колышется от дуновения ветра. Качели качаются; чёрная собачонка, лёгкая, как мыльный пузырь, встаёт на задние лапки, а передние кладёт на доску – но доска взлетает вверх, а собачонка падает, тявкает и сердится. Дети поддразнивают её, пузыри лопаются… Дощечка качается, пена разлетается – вот моя песенка!
– Может, она и хороша, да уж очень жалобно ты её напеваешь!.. И опять ни слова о Кае!