Она заставила её справлять в доме самую чёрную работу. Падчерица и посуду мыла, падчерица в покоях барыни и барышень и полы натирала. Спала она под крышей, на чердаке, на соломенном тюфяке, тогда как сёстры её жили в комнатах с паркетными полами, где стояли самые модные кровати и венецианские зеркала, которые отражали их от головы до пяток.

Бедная девушка сносила всё терпеливо и не смела жаловаться отцу, который её же разбранил бы, ибо жена вертела им на все стороны. Окончив работу, она забивалась в уголок камина и садилась прямо на золу, отчего её обыкновенно звали Грязнушкой. А младшая сестра, не такая злая как старшая, называла её Замарашкой. Однако Замарашка, хоть и в чёрном теле, была во сто раз прекраснее своих разодетых сестёр.

Однажды сын тамошнего короля давал бал и пригласил к себе всех знатных особ. Наши две барышни тоже получили приглашение, ибо они принадлежали к высшему кругу. Вот они радуются, заботятся, как бы выбрать к лицу платья и уборы. Новые хлопоты для Замарашки, потому что никому как ей пришлось гладить воротнички сестёр и крахмалить рукавчики. В доме только и речи, что о нарядах.

– Я, – говорит старшая, – надену красное бархатное платье с кружевами.

– А я, – говорит младшая, – буду в своём простом платье, зато надену мантилью с золотыми цветами и брильянтовую наколку, этак будет лучше.

Послали за парикмахером, устроить похитрее причёску, и в первом магазине купили мушки для лица. Призвали к совету и Замарашку, ибо знали, что у неё хороший вкус. Замарашка подала им отличные советы, даже вызвалась причесать их, на что сёстры согласились.

За причёскою они и говорят ей:

– А что, Замарашка, хотелось бы тебе поехать на бал?

– Ах, барышни, вы всё насмехаетесь надо мною! Куда уж мне!

– Правда твоя, правда. Вот бы смеху было, если бы Грязнушка да сунулась на бал.

Другая за такие речи испортила бы им пробор, но у Замарашки было доброе сердце, и она причесала сестёр на славу. Дня два они ничего не ели, так всё радовались. Когда надевали корсеты, изорвали больше дюжины шнурков, – до такой степени их затягивали, чтобы сделать талию потоньше. И всё время они торчали перед зеркалом.

Наконец блаженный день настал. Сёстры уехали. Замарашка долго провожала их глазами, пока было видно карету. Потом принялась плакать.

Крёстная, увидав её всю в слезах, спросила, что с нею делается?

– Мне хотелось бы… хотелось бы…

Она рыдала так усердно, что не могла кончить.

Крёстная была волшебница и говорит:

– Тебе, верно, хотелось бы на бал, а?

– Ах, да! – отвечала Замарашка со вздохом.

– Ну, так слушай; будешь умницею? – говорит крёстная. – Я это устрою.

Она повела Замарашку в свою комнату и говорит:

– Ступай в сад, принеси мне тыкву.

Замарашка побежала, сорвала самую лучшую тыкву и принесла её крёстной, не понимая, как это тыква может ввести её на бал.

Крёстная вычистила тыкву и, оставив из неё только одну корку, ударила её своею волшебною палочкою: тыква сейчас превратилась в отличную позолоченную карету.

Потом крёстная пошла посмотреть в мышеловку, где нашла шесть живых мышей.

Она приказала Замарашке немножко приотворить дверку мышеловки, и каждую мышку, которая оттуда выскакивала, трогала своею палочкою. Мышка сейчас обращалась в отличную лошадь, так что через минуту у них явилась прекрасная упряжка в шесть лошадей, цвета мышиной шкурки с яблоками.

Но крёстная не знала, из чего сделать им кучера.

– Постойте, – говорит ей Замарашка, – я пойду посмотрю, нет ли в большой мышеловке крысы: мы и сделаем из неё кучера.

– Правда твоя, – отвечала крёстная, – сходи, посмотри.