Мог бы и не делать паузы — я уже словила раскрытым ртом камушек в свой огород.

— А некоторые успевают к сороковнику постареть.

Пусть не думает, что я буду молчать, как молчала в восемнадцать на все его выпады. На этот раз промолчал все же он.

— Пошли, Александра, пока на меня очередной поклёп не возвели. Сынок у меня сегодня в ударе, как заметила. Собачка во время твоего отсутствия подросла и теперь не просто лает, но еще и кусает.

И шагнул вперёд, даже не задев меня плечом, и я выдохнула, потому что испугалась, что Терёхин сейчас схватит меня за руку. Его дружеское рукопожатие на этот раз легко могло бы оставить меня без пальцев. А без пальцев я даже Бабу Ягу не смогу сыграть!

— А все потому, — обернулся Валера так резко, что я снова чуть не поддала его кофейный стакан, — что я отказался заменять ему разбитый айфон. Отдал допотопный самсунг, если вдруг позвонить приспичит. Вот такие нынче детки, у которых семь нянек и ни одного воспитателя.

И зашагал дальше. А я все пыталась не отстать, смотря в спину: не сгорбленную, хотя на эти плечи в двадцать восемь лет свалилось многое. Но он выдержал. И это выдержит. Ну какой у него выбор? Вообще-то есть: жену найти, которая приструнит старшего и полюбит малыша. Неужели так сложно найти бабу с его внешностью и толщиной кошелька?

9. Глава 9 "Две дуры и один дурак"

— Ты хоть здрасьте, может, скажешь? — подошел Валера к сыну так же близко, как ко мне во время неприятного разговора, но, в отличие от меня, Никита отступил, пусть и уперся сразу в скамейку, на которой, точно на приколе, сидела Марианна, стиснув обтянутые капроном коленки.

Но поза пай-девочки ее не спасла. После того, как Никита поздоровался со мной в пол, Валера напустился на сестру, что той не мешало было б для начала меня представить.

— Я это уже сделала за глаза, — буркнула Марианна и осталась сидеть.

— Ты много чего делаешь за глаза!

Ах, козел! Ну ведь попросила молчать! Знала ж, кого просила, знала…

— Быстро все в машину! — скомандовал тот, кому точно язык следовало укоротить. — Мой рабочий день завтра никто не отменял.

— Мой тоже!

Марианна взвизгнула от обиды и бросила на меня испепеляющий взгляд. Вот те раз… Она прекрасно знает, что брат вытащит даже холодными щипцами все, что ему нужно! Но взгляд я отвела: не хотела, чтобы она прочитала в нем обиду. Что ж — не было у меня десять лет подруги, и дальше как-нибудь проживу без Терёхиных. Не велика потеря — вернее, это даже сохранение нервных клеток. Пусть сами в собственном соку варятся. И так уже как вареные раки. Красные и невкусные, потому что залежавшиеся. Целые десять лет в моей душе без дела валялись. Надо периодически чистить сердце, как и шкаф. Относить даже дорогие когда-то вещи на помойку. И уходить, не оглядываясь.

— Тогда тем более пошевелись! Тебя это тоже касается!

Не Никиту, а меня. За то, что потянулась за пакетом с его ужином. Схватила за ручки и сунула Терёхину в свободную от кофе руку. И еле-еле удержалась, чтобы не выдать что-нибудь про голодающих бездомных собак. Только не хватало перегрызться с ними со всеми: бешенство ведь заразно.

— Спасибо… — к моему великому удивлению, выдал Валера и заодно выдал мне свой стакан с кофе.

Засекать или не засекать время, за которое он съест бургер? Нет, надо быть добрее со злыми людьми. Им пофигу, а мне плюс тысяча в карму.

Все шли молча. Друг на друга не смотрели. Я нарочно старалась смотреть вперёд, чтобы никто не подумал, что я рассматриваю Никиту. Я увидела лишь его спину, когда виновник торжества правоохранительной системы влезал на заднее сиденье отцовского Мерседеса. Мне предстоит сидеть рядом с водителем. Ну что ж — зато говорить с Марианной не придется.