И потому девчонки только вытянули губы, как рыбки, которым дышать хочется, да нечем дышать, и ещё раз выпучили друг на друга ужасные глаза. Да так подпрыгнули, что оторвались от песочка и стали тянуться наверх, туда, где солнышко играло золотыми лучами. Руки у них сами собой подтягивались и опускались, а ноги, хоть и мешали им тяжёлые коньки, всё отталкивались, отталкивались, будто от воды можно оттолкнуться. Но, видно, всё можно, когда дышать хочется. И солнышко приближалось, приближалось, приближалось, пока не раскрылась вода, и не вырвались подруги на свет и свежий воздух.

Вырвались! На одну секунду! Успели схватить немного воздуха и снова ушли под воду – тяжёлые ролики с рюкзаками их обратно потащили. И тогда начались новая чехарда, всё снова запрыгало вверх и вниз, вправо и влево. Руки мелькали, ноги мелькали, брызги летели. Так летели, будто кто-то большую акулу поймал за хвост…

Господи! Какая акула? Не до неё сейчас было девчонкам! Они, конечно, любили фантазировать и выдумывали самые невероятные вещи. Например, что однажды на главной площади Птибудошта вырастет баобаб, на котором будут расти французские батоны, а на батонах будут расти круассаны, а на круассанах – канапешки, а на них – монпансье. И так до бесконечности, подруги просто остановиться не могли, одну выдумку меняли на другую, совсем чудну́ю, почти в космос улетали, пока на Земле что-то не случалось. Ну, например, торт у них начинал подгорать или в кофике кто-то просил чашку кофе принести или лимонада бокал.

Но сейчас подругам было не до фантазий и не до смеха – глаза у них только и успевали закрываться от тысячи летящих водоворотиков, снова открывались, и опять их вода заливала, не давала смотреть, как миллионы капелек сверкают, как маленькие радуги в капельках светятся.

И кто знает, что было бы дальше? Только рядом с новой чехардой проплывала по красивому озеру длинная-предлинная труба, кажется, резиновая. И когда девчонки совсем выбились из сил, уже не знали, что их на воде держит, как они ко дну не пошли, длинная труба прямо к ним в руки приплыла или попалась прямо под руки. Девчонки, конечно, не могли её разглядеть, они лупили по воде – руками, ногами, колотили, чем попало. Но как почувствовали, что по чему-то твёрдому бьют, сразу за это твёрдое схватились. Скользнули по мокрой резине. И ещё крепче схватились, и ещё раз покрепче ухватились. И только тогда – ф-уххх!!! – только тогда чехарда как-то сама улеглась, успокоилась. И девчонки отдышались, успокоились. Помолчали немного, даже поболтали где-то внизу тяжёлыми роликами.

– Ф-уххх! Дааар! – серьёзно, как усталый дельфин, выдохнула Эли. – Это самый приключенистый день. Во всей моей жизни.

– Ага, – Лю́си кивнула в ответ. – И в моей тоже самый приключенистый. Только, нам ещё! Только нам ещё до берега надо добраться. И вот, краска наша потекла. Этого ещё не хватало!

Лю́си недовольно сморщила нос, будто только что не было жуткой борьбы со спокойной водой, и показала на зелёное пятно, что медленно расплывалось от рюкзаков, которые перестали быть зелёными, опять превратились в жёлтый и красный. Или почти превратились, зелёное облако расплывалось от них в прозрачной воде.

На самом деле, ничего страшного в том облаке не было. Это была простая краска-гуашь, но маленькие рыбки от любопытства подплывали к ней, пугались и улепётывали подальше, на всякий случай. Подруги стали смотреть на забавных рыбёшек, как вдруг – опять вдруг! – раздался такой звук, что им снова сделалось не по себе.