И делает это так остроумно, что я всегда читаю ее посты, когда очередная двуногая кошка накакает в мою нежную душу. В таких случаях мамины тексты — лучшая терапия для меня. Уверена, что полтора миллиона её подписчиков полностью солидарны с моим мнением.

Конечно, я пожаловалась мамуле на предстоящее мне испытание крышами и тут же схлопотала добрый совет:

«Реджи, — строго заявила мама, — сколько еще ты будешь бегать от своих страхов? Тебе давно пора посмотреть в глаза своему дракону и победить его!»

На мое робкое блеяние, что смотреть в глаза драконам - не моя специализация, суровая маман заявила, что пришло мое время взрослеть и начинать настоящую жизнь. Как будто до этого у меня была игрушечная жизнь!

Не найдя понимания даже со стороны самых близких, я решила капитулировать, и, приняв терапевтическую дозу лекарства из бара, отправилась навстречу обещанному мамулей взрослению.

Мой гид, как всегда, в белом и бабочке, сегодня был особо обходителен и мил. Невзирая на мое вялое сопротивление, галантно запихнул меня в машину, и мы поехали куда-то в район Лиговки.

Всю дорогу Аметист сыпал датами, именами и фактами из жизни города, но будучи в состоянии повышенной нервозности, я почти не слушала. И только мычала, изображая горячий интерес.

Возле давно нереставрированного дома мы остановились. Аметист опять галантно вытащил меня из салона. И, подпихивая чуть ниже спины, завел через низкую арку в центр мрачного двора-колодца.

Я задрала голову вверх. Уставилась на кусочек неба, заглядывающий в узкий квадрат между домами, и решила, что черт с ними, штрафными санкциями, не полезу я ни на какие крыши! А финансовые потери Аметиста постараюсь компенсировать из своего кармана.

Чуткий Аметист Вольдемарович тут же уловил мое настроение и, пока я не опомнилась, потащил к двери подъезда. Взгромоздил на первую ступеньку лестницы и с шутками-прибаутками, нахваливая мою смелость и решительный характер, поволок меня наверх к взрослению.

Когда мы добрались до входа на чердак, Аметист знатно взмок и тяжело дышал. Бабочка съехала набок, а испанские усики торчали один вверх, другой вниз.
Я же пребывала в искреннем восхищении — а пусть кто-то попробует затащить почти девяносто кг моей сопротивляющейся массы на шестой этаж без лифта. А вот Аметист Вольдемарович смог!

На чердаке, на удивление, не было никакой пыли, паутины и мрачных углов. Солнце весело заглядывало в круглые окошки под самой крышей, давая достаточно света, чтобы рассмотреть помещение.

Чистый деревянный пол, обшитые светлыми досками стены с картинами в резных рамах и разномастная старинная мебель, расставленная красивыми группками. Чердак больше походил на зал музея, уж в этом я теперь разбиралась.

Меня сразу отпустило, и я принялась весело вертеть головой, радуясь, что чердак своим приятным видом подлечил мою фобию высоких мест.

Аметист Вольдемарович отдышался, поправил бабочку и опять превратился в виртуоза своего дела. Я же взирала на него с повышенной благосклонностью, радуясь, что две недели назад мысленно одарила его званием настоящего мужчины. Которое он сегодня с блеском подтвердил, затащив меня на шестой этаж!

А полутораметровый настоящий мужчина, расправил плечи, будто став выше ростом. Подхватил меня под руку и повел к первому экспонату — широкому креслу рядом с книжной этажеркой, набитой книгами в потрепанных переплетах.

— Этот чердак, Регина, немногим более ста лет назад, был местом, где Александр Гриневский, известный как Александр Грин, частенько проводил вечера. Иногда один, иногда с друзьями. Да и дамы навещали его в уюте этих стен. Регина, вы любите «Алые паруса»?