И увидел скелет.

Нельзя сказать, что я испугался или растерялся, хотя в реальной жизни скелетов не видел – даже как пособий на уроках, у нас были схемы. Но и не скажу, что я не ощутил вообще ничего. Странно, словно время вокруг стало тягучим-тягучим, а все предметы, наоборот, – очень четкими.

Я сделал несколько шагов, дыша открытым ртом. В горле пересохло.

Скелет не трогали звери – уже не знаю почему. Но кости не были растащены, и даже сохранилось кое-что из одежды: потрескавшийся, утерявший цвет кожаный то ли жилет, то ли панцирь с порыжевшими от ржавчины металлическими бляхами; сапоги, на которых уцелели подковки – на носке и каблуке, – и застежки ремней поверху голенища; широкий пояс с зеленой от окиси пряжкой, на котором крепились… ножны. Да, ножны! На скелете были еще какие-то ошметки то ли ткани, то ли кожи. Но я вглядывался именно в ножны, из которых торчали рукояти – чуть изогнутая большого ножа и обычная крестовина длинного меча. Рукояти даже на глаз «сварились» с ножнами.

Я подошел к скелету вплотную. И только теперь понял, что меня обманули глаза, – до скелета было ближе, чем мне казалось, а сам он оказался меньше!

Скелет принадлежал подростку – девчонке или мальчишке – моих лет. Вернее, по крайней мере одного со мной роста. Я увидел, что на левом запястье скелета широко висит изъеденный ржавчиной браслет.

А потом я понял, что это часы. Массивные, незнакомые мне часы со странным восьмиугольным корпусом – стекло было чистым, и я видел циферблат с многочисленными дисками и цифрами, на которых навсегда замерли стрелки.

Я наконец заставил себя закрыть рот. Еще раз посмотрел на оружие, жилет, грубые сапоги.

И на часы. Как во сне, я нагнулся ниже и различил надпись: Omegua. А под ней мельче: Switcherland. Это была швейцарская «Омега», я о такой читал в книжках. Дорогие часы…

Я перестал что-либо понимать.

– Олег!!! – завопила Танька за кустами. – Олег, ты где?!

– Елки… – вырвалось у меня, и я поспешил наверх, заставляя себя успокоиться хотя бы внешне.

Танюшка вылетела из-за деревьев и треснула меня кулаком в грудь так, что я охнул. А Танька затрясла меня за плечи, как отбойный молоток, шипя:

– Ты где был, кретин?! Я же… я чуть дуба не дала!.. Просыпаюсь… где ты был?!.

– Тань, Тань, ты чего?! – ошалело бормотал я. – Я отошел… ну, по делам…

– Не смей так больше делать, дурак! – Она треснула меня по плечу и отвернулась, закрыв лицо локтем.

– Погоди, Тань… – Я топтался рядом, не зная, что делать. До меня дошло, что ей на какие-то страшные мгновения показалось, что она осталась в этом непонятном мире одна. – Ну прости меня, – убито попросил я, не зная, что сказать еще.

– Больше так не делай никогда, – уже тихо попросила она, все еще не поворачиваясь. – Я очень-очень испугалась, Олег… Ну все, уже успокоилась, вот. – Она повернулась и по-настоящему улыбнулась, но тут же попросила снова: – Только больше не уходи… Поесть ничего не нашел?

– Можно камышовых корней надрать и испечь, – не придумал ничего лучшего я. – Там камыш есть. – И тут же обругал себя последними словами.

– Камыш… – вздохнула Танька. – Пошли за камышом, чего же…

– Танька, – бухнул я, – там скелет.

Если честно, Танька – по крайней мере на вид – восприняла скелет спокойнее, чем я. Разве что немного расширила глаза, но даже нагнулась к останкам, тоже рассматривая часы.

– Олег, он не умер, – тихо сказала она и выпрямилась. – Его же убили. Смотри.

Мне стало стыдно. Девчонка различила то, чего не увидел я в своем обалдении. Череп слева – над виском – был проломлен, неровно, ромбом. Вернее – ровным ромбом.