— Не смей прикасаться! Мне противно!

— Врешь, — тихо смеется, — Тебе говорили, что ты охренительно пахнешь, когда хочешь трахаться?

Да! Он и говорил! Он вообще любил говорить всякие пошлости, от которых сносит крышу и напрочь забываешь о воспитании, выпуская на волю голодную до секса, бешеную кошку.

— А ты пахнешь своими девками!

Егор демонстративно нюхает свое плечо:

— Что-то не чувствую. С утра мылся.

— Я чувствую! Пусти меня, — упираюсь ему в грудь, но он играючи сминает сопротивление, прижимая к своей груди и внезапно утыкается своим лбом в мой.

— Ленка… — в голосе такая тоска, что меня парализует, — я ведь и правда соскучился. Пришел, чтобы высказать все, что думаю, и сорвался…

Простые слова простреливают до самого пупка. Вред ведь, сукин сын! Врет! Мстит за вчерашний голожопый полет.

— Неужели в городе закончились свободные дырки между ног? Не знаешь куда податься? — шиплю дрожащим голосом, — так я подскажу. Дверь у тебя за спиной!

— Я от тебя отделаться никак не могу. Не видел четыре месяца и зашибись все было, а теперь снова накрыло. Аж тошнит.

Ах вот как. Тошнит, значит? Прекрасно.

Проглотив обиду, равнодушно выдаю:

— Это потому, что ты полез кататься на простынях до того, как кукле той вдул. Сперматоксикоз.

Недовольно цыкнув, Малов замолкает, а взгляд еще более тяжелый, полный желания и решимости, впивается в мои губы. Кажется, время разговоров закончилось.

И чтобы остановить свое падение, я выпаливаю первое, что приходит в голову:

— И вообще! Я выхожу замуж! Так что хватит меня лапать!

***

— Замуж, значит, — недобро усмехается Малов.

— Представь себе.

— И на хрена?

Возмутительный вопрос, но в этом весь Егор.

— Что значит на хрена? — я все-таки отталкиваю его от себя и сползаю на пол, торопливо поправляя подол туники.

Он больше не держит меня, отступает, заправив руки в карманы и смотрит по-волчьи. Мне даже чудится на миг, что в его взгляде проскакивает отчаяние. Но только на миг. С чего ему отчаиваться? У него вон, что ни день, то праздник. То кальянами дымит, то в Тарзана играет, размахивая труселями на ветру. И это только те развлечения, о которых я узнала. Уверена, на самом деле их гораздо больше. Не жизнь, а сказка, в общем.

— То и значит. На.Хре.На, — повторяет по слогам.

— Ну, знаешь ли, милый, не все любят бестолково носиться от койки к койке. Некоторым стабильность нужна. Надежные отношение, крепкое мужское плечо рядом. Чтобы забота была, уважение. Верность.

— Да ты что, — в его голос просачивается гремучий яд.

— Представь себе.

— Ну-ну, верная.

Я не понимаю его сарказма. Да мне, собственно говоря, и плевать на него. Мне давно плевать на все, что связано с Маловым. Пусть девкам своим ну-нукает, а я как-нибудь сама. Без него, но зато спокойно.

Сердце грохочет, когда прохожу мимо Малова, задевая плечом. Открываю холодильник, достаю сок и пью жадными глотками прямо из пачки, пытаясь унять тот пожар, что сжигает изнутри, а, закрыв дверцу, снова натыкаюсь на тяжелый взгляд Егора.

— Ты еще здесь?

— И как зовут принца, который похитил сердце прекрасной Елены?

— А тебе не все равно?

— Я бы не спрашивал, если бы было все равно, — цедит сквозь зубы.

— Допустим, Мирон. И что ты будешь делать с этой информацией?

— Ах, Миро-о-он, — тянет Малов, — ну тогда вопросов нет. Мирон – это святое.

— Ну раз вопросов нет, то проваливай. И за то, что вчера сделала извиняться не стану. Кайфанула.

— На свадьбу-то пригласишь.

Далась ему эта свадьба.

— Конечно…нет.

— Как знаешь, — он нагло выхватывает с вазочки шоколадную конфету и закидывает ее в рот, — было бы весело.