Я же чувствовала себя виноватой. Никак не могла привыкнуть к тому, что постоянно надо думать о тех, кто находится рядом. Нельзя быть такой резкой и импульсивной. Вот полезли бы те парни в драку, что бы тогда тут было?

В голове тут же родилось хокку, которое я сказала вслух, ибо искусство всегда достойно того, чтобы быть озвученным, а не сгинуть в безвестности:

Кино по началу впечатляло. Огромный экран создавал ощущение полного погружения. Я впервые задумалась, насколько мне близка была бы работа режиссера или сценариста: творить своей волей подобные миры и окунать в них зрителей.

Я огляделась: все смотрели на экран, широко открыв глаза и, казалось, вообще потеряв связь с реальностью. Конечно, такая масштабная картинка, чудовищно громкие звуки захватывали все внимание, да и зверек там бегал презабавнейший.

Сюжет, правда, был прост, банален и ужасен. Я вначале хихикала, но потом мрачнела все больше и больше. Фильм оказался правильным. С точки зрения Вольдемара. Про вечные семейные ценности, про то, как родители любят детей, а бабушки любят их еще больше. Когда я поняла главную мысль, то дальше весь сеанс сидела, сжав зубы до боли и ждала, когда же эта пытка кончится. Если Арина хотела вывести меня таким образом из грустных воспоминаний о прошлом, то достигла она прямо противоположного результата. Так что, когда она после кино вытащила меня пройтись погулять, настроение у меня было такое, что хотелось кого-нибудь убить. Скип почувствовал это и зашевелился на запястье и только тогда я опомнилась и постаралась успокоиться.

Арина, тем временем, рассказывала о своих грандиозных планах сбежать из дома куда подальше: поступить в иностранный вуз или перевестись туда со второго курса. Желательно не в Европу, куда ее папа катался регулярно, а куда-нибудь в презираемую им Азию. Только там, как ей казалось, она обретет настоящую свободу.

Мне было сложно ее понять. Свободы у меня было – хоть лаптем хлебай. Толку то от нее. Гораздо интереснее быть кому-то нужной. Хотя бы родителям. Но об этом я ей не сказала. Она бы все равно меня не поняла.

– А ты? – неожиданно спросила она и уставилась на меня своими зелеными круглыми глазами.

– Что я?

– Что планируешь делать? Ну дальше. Ближайшие годы или после универа. Планы на будущее и все такое.

Я так растерялась и не сообразила, что лучше придумать, поэтому ляпнула правду:

– Я хочу найти мать. Только не знаю, как это лучше сделать.

– А как ее зовут? – живо поинтересовалась Арина и достала смартфон.

– Василиса.

– Фамилия?

– Я… не знаю. Она же ушла… к любовнику и явно второй раз замуж вышла и точно ее сменила, – вздохнула я

– Блин, – Арина отложила телефон. – А девичья? Может по ней найдем?

Я закусила губу. Этого я тоже не знала. Когда мне было семь, я еще понятия не имела о фамилиях. У меня были папа и мама. У них были имена. И все.

– Нет. Не выйдет. Это было так давно, что интернета еще не существовало, – вздохнула я. – Не важно. Это так… вдруг повезет, и ты знаешь какой-то волшебный способ.

– Не, извини. Тут только если кого-то из ФСБ найти, да и то ему как-то побольше деталей потребуется, чем просто имя.

Я кивнула.

Первым и самым страшным сюрпризом в Москве для меня стало то, сколько же здесь людей. Когда я читала о городах, то почему-то все равно представляла себе что-то вроде кремля во времена средневековья. Нет, я знала, что есть города-миллионники, но все эти цифры были какими-то абстрактными. Я даже представить себе не могла, что можно жить в поселении и не знать каждого обитателя. А потом оказалась тут, спустилась в первый раз в метро в час пик и поняла, что маму я тут не найду никогда. Если только не случится чудо.