– Там вырез для головы есть, – пояснил ангел.

Найдя вырез, парень просунул в него голову и расправил на себе белый ангельский наряд. Потом быстро обул сапоги.

– А обувь? – спросил ангел.

– Не-е, – протянул кудрявый парень. – Мы так не договаривались. Одежду на одежду сменяли, а сапоги – это не одежда, это сапоги…

– Ну ладно, – согласился ангел. – А скажи, такую одежду все здесь носят?

– Почти все, – парень кивнул. – Только я с гимнастерки петлицы оторвал…

– А что это – петлицы? – поинтересовался ангел.

– А-а, да ты не знаешь! Тогда лучше и не знать. Вот тебе хлеб, и счастливо оставаться!

Он положил на землю перед ангелом небольшую круглую буханочку, поднялся на ноги и пошел прочь.

Ангел смотрел ему вслед долго, потому как белое пятно его одежд светилось, удаляясь, среди деревьев и кустарников. Потом, когда парень совсем исчез в поглотившей его ночи, ангел взял в руки хлеб, преломил его и один ломоть поднес ко рту. Откусил, пожевал, и стало на душе тревожно. Хлеб был невкусным – совсем нельзя было сравнить его вкус с белой, выпекаемой в Раю паляницей. Во рту он разделился на какие-то комочки, разжевать которые было невозможно. И, в конце концов сплюнув неразжеванный хлеб на землю, пожалел ангел людей, этот хлеб едящих. Пожалел, вздохнул тяжело, как никогда прежде не вздыхал, и улегся лицом к небу. Улегся и стал ждать утра, чтобы при солнечном свете рассмотреть эту таинственную землю.

Вскорости утро наступило, разбудив птиц и все живое. Ангел встал и осмотрелся: видно стало ему, что оказался он в небольшом лесочке, где деревья росли не густо, а чередовались с невысоким кустарником. Вблизи увидел три узенькие тропинки, бегущие в разные стороны. Понял, что где-то рядом живут люди, по этим тропинкам ходящие. И пошел ангел по одной из них, чтобы к людям выйти.

А птицы пели так чудно, словно шел он по райскому саду. Впереди вдруг показались всадники. Было их не больше десятка: молодые, красивые, одетые в такую же зеленую одежду, какую сменял он этой ночью на свое белое одеяние.

Сошел ангел с тропинки, чтобы пропустить двигавшихся ему навстречу всадников. Но они, оказавшись рядом, окружили пешего странника и смотрели на него враждебно.

– Кто такой? – рявкнул один из них, покручивая правой рукой свой длинный ус.

– Ангел… – оторопело ответил пеший странник.

– А? Слыхали? – расхохотался вдруг усатый. Потом резко сменил выражение лица на злое. – А ну руки вверх, сволочь! Я тебя щас точно на небо отправлю, тогда и будешь ангелом!

И всадник вытащил из поясной кобуры тяжелый маузер, нацелился, а потом отклонился от своей руки в сторону, ехидно глядя на ангела, словно проверяя: испугался тот или нет.

– Почему вы убить меня хотите? – спросил озадаченный ангел.

– А почему на тебе военная форма с оторванными петлицами? Сам дезертир или убил кого из наших и снял потом? А? Отвечай живо!

– Одеждой ночью поменялся, – отвечал пеший странник. – Парень такой кучерявый, просил очень… Он мне еще хлеба буханку дал.

– Кучерявый?! – усатый всадник вдруг стал мрачным, как камень. – А ну дай-ка того хлеба!

Ангел протянул ломоть всаднику. Тот откусил, пожевал аппетитно и обвел всех прищуренным взглядом.

– Сергуньков? – спросил один веснушчатый паренек, что сидел на совершенно черной лошади.

– Да… – выдохнул усатый. – Эта падла! Теперь его хрен найдешь! Не-е, приятель, – повернулся всадник к ангелу. – Хватит болтать! Давай, с жизнью прощайся! Ты, видать, и сам дезертир, и дезертира спас!

И усатый всадник снова нацелил свой маузер на пешего странника.