Первым уроком сегодня как раз алгебра, и мне везет: математик опаздывает (олимпиадников, наверное, отправляет).

В классе с каждым моим шагом нарастает тишина. Точнее, монотонное «шу-шу-шу», особенно со стороны девочек. Кто‐то вытягивает ногу, чтобы я споткнулась, кто‐то закатывает глаза, мол, снова эта разоделась, хотя я никогда в школу не наряжалась. Но это неважно, потому что, даже явись я в балахоне, парни все равно будут на меня пялиться, а девчонки – обзывать подстилкой.

Ненавижу их всех.

– Ого, кто к нам пришел! – Серый с последней парты беззастенчиво рассматривает меня, а я – его.

Синяк под глазом вроде мой, еще с того раза в туалете, а больше ничего и нет. Зато меня пробирает дрожь. Я сразу вдруг понимаю: нет, это мне вчера не приснилось.

Серый что‐то еще добавляет, его друзья гогочут и улюлюкают, а я думаю: ты мне за все сейчас, гад, ответишь. Думаешь, ты такой крутой? Ну-ну. Глянь, как у тебя рубашка удобно на груди расстегнута. Шокер у меня не мощный, убить не убьет и даже не покалечит. А вот организовать тебе, сволочь, обморок я им могу.

Вот тебе!

Улюлюканье обрывается.

Серый валится в проход между партами. Я смотрю на него секунду – дышит, гад, конечно, – потом отворачиваюсь и иду к двери, когда та распахивается у меня перед носом.

– Любимова! – рявкает завуч.

– Да здесь я.

Завуч таращится на меня так, словно я притащила в школу винтовку и грожу расстрелять здесь всех к чертовой матери.

– К директору! Щас же!

– Иду, – со вздохом говорю я и убираю шокер от греха подальше, а то заберут, а новый денег стоит, да еще и шестнадцатилетней мне его не продадут.

За спиной шепчутся одноклассники. Кто‐то подает здравую мысль позвать медсестру. Кто‐то пытается помочь пришедшему в себя Серому подняться.

Да пошли вы все!

Татьяна Ивановна Грымза, наш директор – ха, не только мне «повезло» с фамилией, – упражняется в ораторском искусстве. На мне. Попросту говоря, орет:

– Это незаконно! Я должна вызвать полицию!

«Никого ты не вызовешь, – думаю я. – Трясешься за репутацию школы». Месяц назад, когда Серый с друзьями избили кого‐то из младших классов на заднем дворе, Грымза тоже орала. Скорую потом вызвали в соседний квартал, где жертва Серого каким‐то чудом оказалась. А что? Не на территории школы и после уроков. Не прикопаешься.

– Тебе повезло, что с бедным мальчиком все в порядке, – говорит наконец директриса нормальным голосом. – Ты могла нанести непоправимый вред его здоровью, ты это понимаешь?

А если бы этот бедный мальчик изнасиловал меня прямо в школе, я бы тоже очутилась в соседнем квартале? И как всегда – «сама виновата»?

Я поднимаю голову и старательно улыбаюсь.

– А вы понимаете, что цвет этой помады вам не идет? Вы с ним похожи на клоуна.

– Что? – выдыхает директриса. И тут же растерянно добавляет: – Но это же «Шанель»…

– Да хоть «Герлен» с алмазами. Лучше потратьте деньги на толкового косметолога. У меня есть пара контактов, я вам их оставлю, если хотите. Пройдите процедуры, подтяжку, возможно, уколы. Разберитесь с порами – если пудрить пористое лицо, да еще и с жирной, как у вас, кожей, получится обратный эффект. Пудра забьется в поры и все выделит, а не скроет. – Я поднимаю брови и позволяю себе самоуверенно усмехнуться. – Посмотрите в зеркало. Вас ничего не смущает?

Грымза сглатывает и, похоже, машинально тянется в ящик стола. Наверное, держит там косметичку.

А я вхожу во вкус:

– Еще вам нужен хороший колорист. Вам не идет холодный цвет волос, сразу плюс десять лет к возрасту. Это и одежды касается. Между прочим, вы давно измерялись? Эта блузка не должна так сидеть, особенно в области груди. Вы комфортно себя чувствуете?..