Примерно в миле от деревни он в полутьме заметил всадника, который медленно ехал ему навстречу. Когда между ними оставалось всего несколько ярдов, он, приглядевшись, увидел, что закутанный в плащ всадник наклонился в седле и внимательно всматривается в него. Почти тут же раздался женский голос:

– Ах, это вы, Андре! Наконец-то!

Несколько удивленный, Андре-Луи сдержал коня и услышал нетерпеливый, взволнованный вопрос:

– Где вы были?

– Где я был, кузина Алина? О… бродил по свету.

– Я целый день разъезжаю здесь, поджидая вас. – Алина спешила все объяснить, и голос ее прерывался. – Сегодня утром в Гаврийяк примчались жандармы. Они искали вас. Все перевернули вверх дном и в замке, и в деревне, пока не узнали, что вы должны вернуть коня, которого наняли в «Вооруженном бретонце». Они остались в гостинице и ждут. Я целый день высматриваю вас, чтобы предупредить о западне.

– Милая Алина! Чтобы я был причиной такого волнения!

– Пустяки. Это не главное.

– Напротив, это самое главное, а пустяки – все остальное.

– Вы понимаете, что они приехали арестовать вас? – Нетерпение Алины росло. – Вас разыскивают за подстрекательство к мятежу. Господин де Ледигьер выдал ордер на ваш арест.

– Подстрекательство к мятежу? – переспросил Андре-Луи и вспомнил про Нант. Не может быть, чтобы в Рене все так быстро узнали и приняли меры.

– Да, подстрекательство. Подстрекательство в преступной речи, которую в среду вы произнесли в Рене.

– Ах, вот в чем дело! Уф!

Будь Алина внимательнее, вырвавшийся у Андре-Луи вздох облегчения, возможно, и подсказал бы ей, что у него есть основания опасаться последствий еще большего преступления, которое он успел совершить с тех пор.

– О, это сущие пустяки.

– Пустяки?

– Я сильно подозреваю, что истинные намерения господ жандармов неверно истолкованы. Вероятнее всего, они прибыли поблагодарить меня от имени господина де Ледигьера. Я утихомирил людей, когда они собирались спалить Дворец правосудия и его в придачу.

– Да, после того, как вы же и вдохновили их на этот подвиг. Вы, наверное, испугались дела рук своих и отступили в последнюю минуту. Но если мне правильно передали, вы наговорили де Ледигьеру такого, чего он никогда не забудет.

– Понимаю, – проговорил Андре-Луи и задумался.

Но мадемуазель де Керкадью уже обдумала все, что считала необходимым, и в ее сообразительной юной головке созрел план действий.

– Вам нельзя ехать в Гаврийяк, – сказала она. – Вам надо сойти с коня и отдать его мне. На ночь я поставлю его в конюшню замка, а завтра утром, когда вы будете достаточно далеко отсюда, верну его в гостиницу.

– Ах, но это невозможно.

– Невозможно? Почему?

– По нескольким причинам. Во-первых, вы не подумали о том, что будет с вами.

– Со мной? Вы думаете, я испугаюсь своры неотесанных болванов, посланных де Ледигьером? Я никого не подстрекала к мятежу.

– Но помогать тому, кого разыскивают за это преступление, почти все равно что совершить его. Таков закон.

– Какое мне дело до закона? Вы воображаете, будто закон осмелится задеть меня?

– Ах да. Конечно. Я совсем забыл, что вас охраняет одна из тех привилегий, которые я обличал в Рене.

– Обличайте ее сколько угодно, но воспользуйтесь преимуществом, которое она вам предлагает. Послушайте, Андре, делайте, как вам говорят. Слезайте с коня. – Видя его колебания, Алина наклонилась и схватила его за руку. Голос ее дрожал от волнения. – Андре, вы не видите, насколько серьезно ваше положение. Если вас схватят, то наверняка повесят. Как вы этого не понимаете? Вам нельзя ехать в Гаврийяк. Вы должны немедленно уехать и переждать, пока пройдет гроза. Вам надо скрываться, пока дядюшка не употребит свои связи и не добьется для вас прощения.