К датировке песен «Старшей Эдды» применялись и данные археологии – науки, получившей большое развитие в Швеции. Шведский археолог Биргер Нерман датирует песни «Старшей Эдды» по предметам, упоминаемым в этих песнях и известным по археологическим находкам: стеклянным кубкам, мечам с кольцом в рукояти, щитам с золотым ободом и т. д. Поскольку эти предметы не встречаются позднее эпохи «переселения народов», Нерман соответственно датирует песни, в которых эти предметы упоминаются. При такой датировке (V–VII вв.) песни, естественно, оказываются уже не исландскими, а общескандинавскими и, может быть, даже шведскими. Но филологов не убеждают такие датировки: упоминаемые в песни предметы могут быть поэтической традицией, не менее древней, чем сами сказания. Древние предметы могут упоминаться в песнях, которые в той форме, в какой они сохранились, совсем не являются древними.

К датировке песен «Старшей Эдды» применялся и культурно-исторический критерий. делались попытки найти в песни отражение «мировоззрения эпохи» и таким образом определить, была ли данная песнь сочинена до введения христианства в Исландии (1000 г.) или после. Однако к каким-либо бесспорным результатам в этой области не удалось прийти. Трактовка языческих богов и мифов в мифологических песнях обычно может быть различно истолкована. В частности, комическая трактовка языческих богов может считаться и фамильярностью верующего язычника, и пренебрежением новообращенного христианина, и отсутствием какой-либо религиозной тенденции (см. комментарии к «Песни о Харбарде» и «Перебранке Локи»). Наличие или отсутствие следов влияния христианства тоже не доказательно. Христианство могло иметь известное влияние в Исландии и до 1000 г. Несмотря на то, что в «Прорицании вёльвы» есть бесспорные следы влияния христианства, подавляющее большинство исследователей относит эту песнь к языческой эпохе. Напротив, хотя в «Песни о Трюме» нет никаких следов влияния христианства, в последнее время принято считать, что эта песнь возникла лет через двести после введения новой религии в Исландии. «Мировоззрение эпохи» вообще трудно уловить в песнях «Старшей Эдды».

Применялся к датировке песен «Старшей Эдды» и сравнительно-типологический критерий. Наибольшей известностью пользовалась разработанная Хойслером сравнительно-типологическая классификация песен (см. выше). О недостатках этой классификации в отношении героических песен уже было сказано ранее. Остается только сказать о том, как Хойслер датировал мифологические песни. Большую их часть он считал «ученой поэзией», т. е. произведениями собирателей древностей и эстетов-архаизаторов, которые в XI–XIII вв. подражали древним языческим формам в порядке своего рода филологической игры. Таким образом, Хойслер, с одной стороны, приписывал людям средневековья современный эстетизм и современное архаизаторство. С другой стороны, он находился под властью предрассудка, который всегда был очень распространен среди исследователей древней поэзии: чем «лучше» произведение, чем оно больше удовлетворяет эстетическим требованиям исследователя, тем оно должно быть древнее, и наоборот – чем меньше оно больше удовлетворяет эстетическим требованиям исследователя, в частности, чем больше в нем мифологических и генеалогических сведений и вообще «учености», тем оно должно быть более эпигонским, более поздним. Между тем в действительности дело может обстоять как раз наоборот: чем древнее произведение, тем оно может оказаться дальше от эстетических требований исследователя, «хуже» с его точки зрения. Предрассудок «чем лучше, тем древнее» (или «чем хуже, тем позднее») разоблачается историей датировки «Песни о Трюме». Эта песнь долго считалась древнейшей в «Эдде» потому, что казалась «лучше» остальных. Но теперь очевидно, что она казалась «лучше» благодаря ее близости к балладе, т. е. преобладанию признаков, характерных для поздних песен!