– Ты сама ушла. Я…

– Ты просто козел, Леш. Признай это. И расстанемся друзьями. И еще, я не обязана перед тобой отчитываться. Я живу дальше. Чего и тебе советую.

– Отлично, – рычу я. – Удачи тебе.

– Спасибо, что позаботился о детях. Доброй ночи.

– Пошла ты, а?

– Взаимно, Леш.

И снова эти долбаные короткие гудки. Черт. Я не думал, что меня так взбесит мысль о том, что Аня кого-то найдет. Бл*дь, я понимал, что молодая красивая женщина не останется без внимания, но… На самом деле мне все время казалось, что наш разрыв носит временный характер. Что ей надоест дуться, и она вернется. Хотя нет, не казалось, мне хотелось в это верить. В глубине души я понимал, что все кончено, но не желал мириться с этим. И дело тут даже не в желании восстановить семью, а в отрицании и в чувстве вины, в осознании, что я все разрушил, что на мне лежит львиная доля ответственности даже за то, что теперь моя жена встречается с другим мужчиной. И она приведет его в дом. Где живут мои дети. Теперь какой-то мудак будет готовить им завтраки, возить их в школу.

Черт побери.

Свихнуться можно.

И самое отвратительное во всем этом, что я ничего не могу сделать, ничего не могу изменить или исправить. Мне необходимо успокоиться. Собраться, подумать. Мой брак рухнул не сегодня. Я жил последние два года один и не раз предпринимал попытки исправить отношения с женой, наладить контакт, построить мосты, вымолить прощение. Но ничего не выходило. Видимо, что-то между нами утеряно безвозвратно. Она меня разлюбила, разочаровалась, устала. Мы перестали слушать друг друга, разговаривать, меня поглотила новая яркая жизнь, а Аня не хотела, чтобы я менялся. Новый я ее не устраивал, и, возможно, это стало началом конца. Человек, за которого она вышла замуж, разительно отличался от того, кем я начал становиться. Не сразу. Все происходило постепенно, неосознанно. Любые изменения не происходят внезапно. Это долгий процесс.

Я превращался в раздражительного, циничного, замкнутого, погруженного в собственные мысли, забывающего про дни рождения детей и знаковые даты для нашей семьи недоумка. Все больше уходил в себя, теряя связь с реальностью. А потом неожиданный успех, переезд, мой псевдоним во всех газетах, репортажи, интервью, толпы поклонников, хвалебные отзывы критиков. Мы верили, что новая страна и популярность изменят нашу жизнь, сделав ее не только более качественной материально, но и оживит отношения. Так и было в первый год. Я был нарасхват, Аня занималась бытом. Дети просто радовались огромному дому и куче новых игрушек. А потом, когда первая волна эйфории спала, я понял, что должен двигаться дальше, что успех одной книги – это не предел моих возможностей. Я стал пытаться писать, но… не выходило ничего дельного, одна сплошная пустота. Я не слышал голосов, не видел новых героев. Словно портал, который был открыт мне ранее, захлопнул перед носом свою дверь. И тогда и начался затяжной творческий кризис, проблемы с алкоголем, раздражительность, вспыльчивость. Аня пыталась меня поддерживать на первых порах, но потом устала. У нее уже было двое детей, и нянчиться со мной не входило в ее планы. Тем более, что более избалованного, неблагодарного и жесткого ребенка, чем я, невозможно представить. Период борьбы с моими тараканами и творческим кризисом для нее стал переломным. И она опустила руки, предоставив меня самому себе, заняв пост стороннего наблюдателя. И в ее глазах появился сначала холод, потом разочарование и пустота. Я видел это еще раньше, когда мы жили вместе. Она тоже старалась сохранить то, что от нас осталось. Мы проиграли. Оба.