18. Глава 17. Мирослава

Салон заполняет тихая мелодия, льющаяся из динамиков. Роман ведет автомобиль и время от времени поглядывает на меня. Каждый раз, когда наши взгляды встречаются – я отчего-то смущаюсь и краснею. Дергаю вниз подол платья, постоянно поправляю ткань на груди и никак не могу успокоить внутреннюю дрожь.

– Должна ли я что-то знать о твоей семье? – задаю волнующий меня вопрос. На самом деле я понятия не имею есть ли у Романа братья или сестры, как зовут его родителей. За домашнее задание мне можно было бы поставить двойку, но дело в том, что он сам не просил изучить свое семейное древо.

– М-м-м, дай-ка подумать, – Багиров тарабанит пальцами по рулю, вид у него задумчивый. – Когда представлю тебя брату и его жене, не удивляйся этому зефирному чуду. С Лялечкой лучше не вести интеллектуальных разговоров. О шмотках и цвете стен – да, о фьючерсах и опционах – нет.

– По правде говоря, я и сама не смогу поддержать тему о твоих фьючерсах и опционах, – фыркаю в ответ.

– В этом плане я немного утрирую, конечно, но в остальном, поверь, все именно так и есть. Про отца можешь не волноваться. Думаю, он после первого взгляда на тебя будет готов переписать завещание на твое имя. У него навязчивая мания выпереть меня в семейную жизнь. Спит и видит как я играю на заднем дворе с детьми, а жена-красавица в этот момент подает домашний лимонад.

По тону Романа сразу понятно, что его представление о счастливой жизни идут в разрез с желаниями отца. Но от того с какой насмешкой и небрежностью он говорит о семейной жизни, мне становится неприятно. Неужели женщины для него это лишь способ провести хорошо время?

– А ты чего хочешь? Ну, в плане жены-красавицы, детей и домашнего лимонада, – интересуюсь, садясь полуоборотом к нему.

– Хочу, чтобы все оставили меня в покое и не лезли в мою жизнь, – его ответ звучит слишком резко. Мне даже кажется, что он в последний момент передумал и не договорил: «тебе это тоже касается».

– А твоя мать? Ты ничего не сказал о ней… – Чтобы не портить себе и Роману настроение неуместными уточнениями, я перевожу тему.

Мне кажется, задаю довольно нейтральный вопрос, но Роман не спешит отвечать. Молча управляет автомобилем, следя за дорогой. Хмуриться, взглянув на меня – хмыкает, но не весело.

– Мой отец – вдовец. Матери нет уже давно, но он до сих пор не пережил ее смерть, – мне становится стыдно. Губы складываются в изумленное «о-о-о», я быстро опускаю взгляд на колени, чувствуя, как краснеют щеки.

– Прости, я не знала…

Извиняюсь, сожалея, что зацепила за живое. Роман же в ответ только пожимает плечами, но легкости, с которой мы начинали, уже не повернуть.

Непринужденная атмосфера между нами улетучивается, дальше едем молча, каждый погрузился в свои мысли.

Ресторан, в котором отец Романа празднует свой юбилей находится за городом. Роскошный гостиничный комплекс на берегу реки. Мне хочется сообщить, что я передумала и сбежать, прихватив с собой оба экземпляра договора, еще когда только подъезжаем к воротам. Красная дорожка и вспышки камер – не совсем то, что я ожидала увидеть на юбилее пожилого мужчины.

Роман покидает салон первым, схватив с заднего сиденья небольшую коробочку с белым бантом. Он отдает ключи от авто парню-швейцару, открывает дверь с моей стороны и подает мне руку, помогая выбраться из машины. Все его движения уверенны, сам же он выглядит невозмутимо, не обращает никакого внимания на любопытных репортеров, все его внимание обращено ко мне.

Со стороны может показаться, что мы безумно влюбленная в друг друга парочка. Взгляд Багирова сверкает, он сама галантность. Но это если не знать о его холодности в последние двадцать минут. Хороший из него актер, когда ему это нужно. Интерес ко мне он тоже изображал, чтобы я не смогла передумать и подписала те чертовы документы?