– Ваше Сиятельство, вы звали? – Лизавета появилась довольно быстро, и я облегчением вздохнула.

– Да, прости, что вызвала таким способом, – я кивнула на ее руку, которую та потирала, было видно, что графское заклинание вызвало у нее дискомфорт. – Но я просто испугалась. Там, где-то внизу, кричит женщина... Возможно, ей нужна помощь?

Лизавета грустно улыбнулась.

– Боюсь, госпоже Глертовой уже ничем нельзя помочь... – уклончиво ответила девушка.

– Что с ней такое? И кто такая эта госпожа Глертова?

– Это тетя графа Морозова, – вздохнула служанка. – Случайно она оказалась проклята и обращена в хрустальную статую. Ровно в восемь вечера ее дух оказывается пробужденным в недвижимом теле... Вот она и кричит.

От ужаса мне даже дышать стало трудно, и я расстегнула несколько пуговичек на горловине своего платья.

– А кто ее проклял? – спросила я.

– Она оказалась проклята случайно, я же уже говорила...

– И все же, кто-то же накладывал это проклятие.

– Лучше вам спросить об этом у графа, Ваше Сиятельство, – сказала служанка, а я поняла, что она мне больше ничего не расскажет.

А еще подумала невольно о том, что виновником проклятия мог оказаться мой будущий муж. Да уж. Не хотелось бы мне разделить участь его тети...

– Спасибо, Лизавета.

– Я зайду через полчаса, чтобы проводить вас на ужин.

Девушка ушла, а я, решив что подумаю об этом ужасе потом, нашла в столе бумагу и чернильницу с пишущими принадлежностями, и стала писать письмо родным. Дядя и тетя, мои опекуны, позволили мне сделать самостоятельный выбор для предстоящего брака, особенно после скандала на балу, но это не значило, что их не шокирует факт, что я осталась у графа Морозова на ночь. И что, наверное, вообще больше не вернусь домой. Это нужно было как-то объяснить, чтобы это не вызвало негативных последствия, и я надеялась, что сумею это сделать.

11. 3.1

Написав несколько успокаивающих строк дяде с тетей с просьбой в ближайшее время навестить имение графа Морозова, я свернула послание в свиток. После, когда служанка снова за мной вернулась, я попросила ее отправить письмо моим опекунам. Та сказала, что выполнит поручение.

– Вы уже выбрали платье, в которое переоденетесь к ужину? – спросила девушка.

– Я решила остаться в своем. Мне так будет удобнее. А мои вещи, я надеюсь, очень скоро, окажутся здесь.

– Но это же дорожное платье... – попыталась снова настоять девушка, но я покачала головой.

Что уж сделать? Значит, буду в дорожном.

Служанка поняла, что спорить со мной бессмысленно, а потому, больше не тратя времени на разговоры, повела меня в обеденную комнату, где уже, по ее словам, граф Морозов дожидался меня.

Если честно, я думала, что ужин состоится в просторном и светлом помещении, где накрыт легкий круглый столик, с белоснежной скатертью, большими окнами и канделябрами на стенах. Так, как это было в особняке, где я провела целый месяц в роли княжны Михайловой. И так, как это вязалось с представлениями из моего мира.

Однако, я ошиблась. Как оказалось, Марк Морозов, любил трапезничать в весьма экстравагантном антураже. Таком, что у меня ком поперек горла встал.

Начну с самой комнаты. Никакая она была не просторная! И не светлая! И не уютная! Это было маленькое помещение размером с кабинет, мрачное, каменное и холодное. Здесь не было даже обоев или какой-то облицовки стен – то, что было снаружи, было и внутри. Мебели не было. Разве что в центре этого каменного мешка стоял такой же высеченный из камня стол. На нем посредине стояла чадящая лампа, источающая алхимический зеленоватый свет. Рядом со столом – два кресла, на удивление не каменных, а деревянных, обшитых красным бархатом и выкрашенных черным лаком.