Изабелла отняла руку от виска.

– Прошу прощения? Я упустила твою мысль.

– Он удалил от тебя Найтона, причем довольно эффективно, теперь мистер Найтон проведет в кропотливых занятиях по меньшей мере несколько недель, прежде чем получить свой первый масонский градус.[19] И соответственно, на всех светских раутах ты будешь в одиночестве, что на руку графу.

Дверь в гостиную отворилась, благополучно избавив Изабеллу от необходимости опровергать шокирующее предположение Люси. На пороге появился дворецкий Стоунбруков Дженнингс с суровым и морщинистым лицом. Очень древний, пугающе благонравный и строгий слуга. Поселившись в Лондоне у Люси и ее отца, Изабелла пришла в ужас от одного его вида. Однако с тех пор ее отношение к старому неприветливому Дженнингсу значительно смягчилось.

– Вам посылка, мисс.

Дженнингс подал ей серебряный поднос, на котором лежала прекрасная, едва распустившаяся алая роза. При помощи черной атласной ленты к стеблю была привязана карточка цвета слоновой кости.

– Мне? – переспросила Изабелла, несмотря на то что вполне могла прочесть свое имя, написанное на открытке отчетливыми черными буквами.

– Именно так, – подтвердил Дженнингс.

– Благодарю вас, – ответила она, беря с подноса изящный цветок.

О, он был совершенен. Неизвестный даритель обрезал колючие шипы и листья.

Дженнингс удалился, Изабелла, мельком взглянув на кузину, замершую в своем кресле в ожидании, взяла в руки открытку и обнаружила, что на скреплявшем ее края черном воске нет ничьей печати.

– Ну и?.. – вопросила Люси. – Я вся в предвкушении, Исси. Открывай же эту проклятую вещицу.

– Боже, следи за своим языком, – попеняла ей Изабелла, будучи столь же взволнованной, как и ее кузина.

– Да брось ты эти церемонии, – скомандовала Люси. – Ради бога, здесь нет никого, кроме меня.

Сломав восковую печать, Изабелла развернула послание и увидела черные аккуратные строчки, написанные изящным почерком:

Прошлой ночью я грезил о ваших вздохах, Изабелла, столь запоминающихся и прекрасных, я отчаянно надеюсь очень скоро услышать их вновь.

Ваш покорный слуга, Блэк».

Изабелла попыталась поспешно закрыть записку, прежде чем Люси успеет ее прочесть. Однако кузина оказалась проворнее и пробежала глазами строчки от лорда Блэка еще до того, как Изабелла спрятала послание.

– Что ж, – восхищенно протянула она, – и откуда же лорду Блэку стало известно твое страстное увлечение поэзией Томаса Мура?[21]

– Не знаю. – Изабелла озадаченно посмотрела на кузину.

Люси с улыбкой прошмыгнула мимо нее и остановилась у двери. Полуобернувшись, она заметила:

– Знаешь, Исси, готова поспорить на все свое приданое, что, в отличие от мистера Найтона, лорд Блэк вряд ли позволит тебе самостоятельно искать развлечений на вечер. Что-то мне подсказывает, он позаботится о том, чтобы держать тебя в высшей степени занятой ночи на пролет, и приготовит восхитительные забавы.

Центральные лондонские улицы Пэлл-Мэлл и Кокспёр-стрит были знамениты лавочками и магазинчиками. Громыхая по неровной брусчатке мостовой, элегантные экипажи развозили своих аристократических пассажиров по модным лавкам, а деревянные тележки со свежими овощами и фруктами, поскрипывая, направлялись в сторону рынка в Ковент-Гарден.

В это время дня тротуары казались полностью запруженными многочисленными толпами лондонцев. Некоторые из них деловито спешили по своим делам, другие лениво прогуливались, останавливаясь для того, чтобы полюбоваться товарами, выставленными в витринах магазинов, или приобрести газету у одного из мальчишек-разносчиков, громко выкрикивающих на оживленных перекрестках заголовки свежих новостей.