Две секунды — селфи готово.

— Ну вот видишь, — бурчит Катя. — Не сложно же было?

Закатываю глаза, пристегивая ремень безопасности. Лучше ей не отвечать. Завожу мотор своего зверя, размышляя о том, что подруга моя очень изменилась. Я помню ее вечно протестующей родителям. В этом мы были похожи. Теперь… Теперь Катя выбрала легкий вариант, но мудрый. Чтобы улететь в Мексику работать по контракту, сначала она должна стать моей «невестой». Мы помолвимся, а затем она согласится на предложение офигенного модельного агентства из Мехико. Я ей даже кольца еще не дарил, а мои и ее родители нас уже поженили.

Да бля… Это всего лишь обмен ложными обещаниями, после чего Катя получит желанную свободу. В Китай папа с мамой позволили ей уехать с огромным трудом. Помню, как я уговаривал их, приводил доводы, рассуждал здраво. Получилось уболтать. Я и сам хотел, чтобы Катя улетела в Пекин: тогда на нашей свадьбе никто бы временно не настаивал. Не то чтобы я не умею говорить «нет», но моя мама — женщина, которая не получила Оскар. Она умеет реалистично терять сознание в любой момент, когда ей это удобно.

Я, правда, устал от материных выходок. Именно поэтому ушел из дома в шестнадцать лет, снимал себе квартиру. Как бы ни ругались отец с мамой, не передумал, не побоялся. Старший и младший братья всегда слушались взрослых, я — нет. Я бунтовал. Сейчас понимаю, с моим свободолюбием по-другому просто быть не могло.

И спустя годы пришло еще одно осознание: у Кати реально ко мне проснулись какие-то чувства. После Китая она мне проходу вообще не дает. А как узнала, что развелся, у нее крышу сорвало. Подругу удерживает от полноценной атаки только будущий и такой желаемый контракт с агентством. Нет, она хорошая модель. Я бы так не хлопотал, если бы не видел, какая Катя профи.

Я останавливаю автомобиль у ресторана, в котором Катю ждут ее подружки-модели.

— До вечера? — она наклоняется, чтобы чмокнуть меня в губы, но я ловко отворачиваюсь, так что ее пухлый рот прижимается на секунду к моей щеке. — Мы же увидимся вечером?

Она не раз заикалась о совместном проживании, но я еще держу оборону. Мне сложно впустить в свою холостяцкую квартиру чужую женщину, пусть и знакомую с ранних лет. Никто не задерживался в моей постели так долго, как Элла.

— Я посмотрю расписание, — уклончиво отвечаю на вопрос фиктивной невесты.

— Когда ты так говоришь, значит, мне не на что рассчитывать, — с огорченным вздохом констатирует девушка.

Я предпочитаю воздержаться от объяснений. Мама попросила заехать на чашечку чая, а это всегда занимает уйму времени. Мы не обсуждаем мировой кризис, не анализируем фондовый рынок, то есть, бесполезно тратим драгоценный ресурс, бестолково пялясь друг на друга в идиотской тишине среди диковинных растений ее домашнего летнего сада. Но я у этой женщины на коротком поводке. Разрываюсь между любовью к ней и желанием люто возненавидеть за ад, через который она протащила нас с Эллой.

Когда Катя выходит из машины, дышать мне становится чуточку проще. Я кладу левую руку на руль, правой дергаю за узел галстука. Мне нужно больше воздуха. Под слоями кожи, мышц и костей бушует агония. Языки пламени щекочут внутренности, и от того, что я не в состоянии устранить этот дискомфорт, потушить пламя, я психую. Хочу рвать и метать. Головы поотрывать всем. И этим ублюдкам, учинившим спор на магистрали в час-пик.

Все из-за Эллы.

Она обжималась с каким-то мужиком у офиса журнала, в котором работает. В то гребаное утро, когда у нее сломалась машина.