– Так и есть, – поддакивает старший жрец. – Хитроумный змей опутал её своими сетями. И хотел обмануть вас, лир Норд. Это всё из-за близости Нави. Чудные дела здесь творятся, так всегда было…

– Ребёнок проклят, он тоже от огненного змея. Должно быть они спелись, и злой дух навещал её, – шепчет третий жрец. – Надобно казнить девку, как и предлагал старший жрец, а не отправлять её к безмужним.

– Хватит, – голос Рагнара рассекает воздух, презрение в нём почти осязаемо. – Сам с этим разберусь. А вы лучше заткнитесь, ещё раз услышу подобный бред про змея, казню кого-нибудь из вас.

Я поворачиваю голову и нахожу бывшего жениха взглядом. Военачальник Норд не думает, что существует какой-то змей, в отличие от других. Как Рагнар сказал раньше – он чужак и верит в новых богов, а не наших старых.

Бывший жених делает пару шагов ко мне и останавливается совсем рядом. Смотрит сверху вниз с откровенным презрением.

– Я узнаю, кто тебе помог. Уверен, это твой любовник, от которого ты понесла. Обманывать меня – паршивая затея, Анна. И скоро ты это поймёшь.

Я лишь поджимаю губы в ответ и продолжаю смотреть, впитывая в себя злобу, которая клубится в глазах Рагнара.

Бывший жених склоняется ниже, мимолётно касаясь пальцами моего виска, а я сразу же дёргаю головой, сбрасывая его руку, и отворачиваясь.

– Приступайте, – командует он.

Жрецы суетливо принимаются возиться около меня.

– Вытяни руку с лживой меткой, – требует старший жрец.

Я слегка поворачиваю голову и вижу, как двое жрецов несут огромную чашу, из которой вырываются огненные всполохи. Третий жрец семенит рядом с ними, держа в руке кинжал с изогнутым лезвием.

Грудь ошпаривает страхом, я вся сжимаюсь, глядя на происходящее. Беспомощность подступает к горлу удушливой волной, я хочу быть стойкой ради моего малыша, но первобытный ужас сильнее меня.

Порываюсь подняться с колен, но старший жрец удерживает меня.

– Руку! – чеканит он.

Протягиваю дрожащую ладонь вперёд, жрец сразу впивается в запястье пальцами-крючками. Отодвигает край рукава, разворачивая руку и оголяя метку.

Чашу с огнём опускают на пол справа, а жрец, держащий кинжал становится слева.

Повисает противная звенящая тишина, прерываемая лишь моим сбивающимся от страха дыханием и треском огня в чаше.

Жрец берёт кинжал и опускает лезвие в огонь. Водит им, позволяя клинку накалиться равномерно. Я смотрю за этим действием, как заворожённая, всё тело напряжено и ожидает того, что будет. Как бы я ни храбрилась, всё равно боюсь боли. Боюсь получить увечья, или что-то похуже.

Когда кинжал передают старшему жрецу, он поднимает его к глазам, внимательно изучая изогнутое раскалённое лезвие.

А затем опускает взгляд на моё беззащитное запястье, которое зажато в тисках его руки и повёрнуто меткой вверх.

– Морена поможет нам искоренить ложь, выжечь её драконьим огнём, – торжественно провозглашает он. –

Жрецы затягивают заунывную песнь, а кинжал медленно опускается к метке на моём запястье.

Поворачиваю голову, нахожу взглядом Рагнара. В полутьме храма его глаза горят нечеловеческим огнём. Мне не хочется просить его о чём-то, не хочется унижаться, но сейчас мне действительно страшно. Чувствую, как на глаза набегают слёзы, а губы дрожат.

Последнее, что запоминаю, как отблески света играют на напряжённом лице моего бывшего жениха, а затем жрец касается метки кинжалом, постепенно надавливая всё сильнее.

Я кричу так громко, что заглушаю даже песнопения жрецов. Меня будто накрывает агонией.

Раскалённое железо прижигает плоть. Огонь будто пробирается под кожу. Боль настолько сильная, что я инстинктивно пытаюсь двинуться, но понимаю, что не могу. Проклятый венок на моей голове будто прибил меня к полу. Сделал рабыней у ног Морены.