– Вы искушаете меня, и я почти готов отложить исполнение своего решения забрать мой выигрыш. И сколь долго можете вы быть так добры?

– Примерно часа два, – бойко ответила Джорджия. – Уговор мой распространяется лишь на обед, сэр, но даже в этом случае я не обещаю вам беспредельной доброты. Я ваша наставница, но вовсе не утешительница.

– Из меня выйдет куда лучший Одиссей, нежели Телемах.

Она обернулась к нему:

– А этого я не поняла…

– Стало быть, у вас нет классического образования.

– Боже, нет!

– Как вы, однако, испугались подобного предположения, – рассмеялся Дрессер. – Мои родители также не злоупотребили моим образованием по достижении двенадцати лет, однако я всегда любил «Илиаду» и «Одиссею». Ментор был Одиссею другом, а не учителем. А обучал он его младшего сына, Телемаха. Одиссею же давали мудрые советы богини, сирены и волшебницы. Вам не кажется, что в нашем с вами сегодняшнем положении есть нечто схожее с мифом?

Джорджия вновь раскрыла веер, прикидывая, что стоит за его словами:

– Но разве волшебница не обратила Одиссея и его товарищей в свиней?

– Да, именно Цирцею я и имел в виду, – согласился Дрессер.

– Моя же цель прямо противоположна.

– И свинья будет вам премного благодарна.

Проклятие! Щеки ее тотчас вспыхнули.

– Я вовсе не это хотела сказать.

– Да полно, я шучу!

– И все же я сказала, не подумав. – Боже, редкостная бестактность с ее стороны! – Вы никоим образом не походите на свинью, лорд Дрессер. – Господи, так еще хуже! – О-о-о… давайте лучше войдем в дом!

И она направилась было к дверям, однако поняла, что сейчас они находятся в том месте террасы, которое из дома не видно. А вот прежде… Как это получилось?..

– Постойте-ка минутку, – сказал Дрессер. – Я вас, похоже, расстроил, и ваш батюшка вправе поинтересоваться, в чем дело.

Джорджия повернулась к Дрессеру и без страха взглянула ему в глаза:

– Мой отец мог видеть, как вы… прикасались ко мне. Почему вы вышли на террасу именно через эту дверь? Не думаю, что вы вообще кого-нибудь боитесь.

– А может, я просто вышел подышать свежим воздухом? Соскучившись по нему?

– Вы имеете в виду свежий морской воздух? Вам непросто было оставить службу на флоте?

Дрессер смутился, и Джорджия поняла: она угодила в точку.

– Вы первая, кто спросил меня об этом, леди Мейберри.

– И каков же ответ? – Ей очень хотелось узнать правду.

– Не уверен. Ведь это был мой свободный выбор.

– Полно, правда ли это? Что касается наследования титула, то выбора у вас не было. Смерть вашего кузена была в этом смысле приговором для вас, и вы обязаны были исполнить долг. Эта смерть вырвала вас из привычной жизни. – Джорджия чересчур поздно поняла, что говорит сейчас о себе, а вовсе не о нем. – Пойдемте. В противном случае начнутся сплетни…

И она поспешила в кабинет у террасы, словно спасаясь бегством.

Дрессер последовал за леди Мейберри внутрь дома – чутье моряка подсказывало, что ветер переменился. Когда они вошли, все тотчас умолкли и взгляды всех присутствующих устремились на них. Впрочем, гости уже успели рассмотреть лицо Дрессера, поэтому реакция объяснялась единственно явлением Скандальной графини. Дрессер с трудом поборол желание заслонить ее от этих бесцеремонных взоров.

Неужели это первое ее появление на публике за все время траура? А ведь она вышла на террасу отнюдь не из гостиной, а совсем из другой двери. А если так, то, судя по реакции гостей, скандал вокруг нее и впрямь разыгрался нешуточный.

Чего стоил один лишь взгляд вон той белокурой леди – полный злобы! А-а, это леди Кардус, сестра леди Прансуорт, супруги наследника. Она наверняка почитала себя светской леди, однако гримаска на ее лице при виде его изувеченной щеки говорила как раз об обратном.