Матушка все еще смотрела на нее сурово, но вдруг отвела взгляд. Что-то тут было нечисто.

– Это связано со скачками.

– Разве то, что я там была, так уж…

– Дело не в твоем поведении. Дело в победителе.

– При чем тут Картахена?

– Речь о лорде Дрессере! Невзирая на поражение, твой отец проникся к нему симпатией и пригласил отобедать с нами. Тебе надлежит проследить за тем, чтобы ему было комфортно.

– И что мне сделать? Подложить ему подушечку под мягкое место? Или подставить табуреточку под подагрическую ногу?

– Не дерзи! Лорд Дрессер служил на флоте, пока в январе не преставился его кузен. Он принял бразды правления поместьем в свои руки, но… немного не готов к появлению в высшем свете. Ты должна ему помочь.

Джорджия с трудом удержалась от очередного дерзкого замечания – на сей раз по поводу выбора вилки за столом.

– Но почему я? Там же будет Меллисент…

Обычно супруга Пранса обожала вертеться вокруг гостей и возражала против присутствия сестры.

– Увы, Меллисент не будет. Ты знаешь, какой чувствительной она делается, когда носит под сердцем дитя. Твои шалости расстроили ее так, что она слегла.

– О, я так сожалею… Однако, матушка…

– Отсутствию Меллисент есть еще одно объяснение. Дело в том, что лорд Дрессер в бою получил увечье. У него на щеке шрам – это может впечатлить сверх меры чувствительную особу.

– А я, разумеется, абсолютно лишена эмоций!

– Но ты не готовишься стать матерью.

Джорджии хотелось верить, что мать не желала ее больно ранить.

– Думаю, я постыдилась бы побледнеть при виде солдата, изувеченного в битве, защищавшего нас от врага, – даже если бы была беременна.

– Не критикуй сводную сестрицу лишь потому, что ты от природы крепче и мужественнее!

– Мужественнее? Быть благосклонной к герою – это ты называешь мужеством?

Джорджия видела, что мать совершает над собой усилие. Уголки ее губ даже слегка приподнялись в подобии улыбки.

– У тебя доброе сердце, дочка.

– И что именно меня просят сделать? Скажите как есть.

– Находиться подле Дрессера, вести с ним беседу, как бы он ни старался отмолчаться… Сделать все, чтобы он почувствовал себя свободнее, давать ему советы…

– Советы? Касательно чего?

– Ну… в любой затруднительной ситуации.

Отчего-то перед внутренним взором Джорджии тотчас возникла картина поистине непристойная, и она с трудом сохранила серьезность на лице. Если бы Дикон был с ней, он бы тоже смеялся!

– Есть еще вопросы? – сухо спросила мать.

Единственным вопросом было: что происходит? Тут замешана политика? Ее родители вечно играли в «политические шахматы», особенно в последнее время, когда король то и дело расходился во мнениях со своими министрами и во всех закоулках Сент-Джеймсского дворца плелись коварные интриги.

– Признайся, мама: что за этим кроется?

– Ты на удивление упряма, Джорджия, – устало произнесла графиня. – Если я дам тебе исчерпывающие объяснения, отец зачахнет от тоски по Фэнси Фри, которую неминуемо утратит. Он надеется на успешные переговоры с Дрессером об изменениях условий уплаты проигрыша. А если ты будешь любезна с лордом Дрессером, это может смягчить его сердце.

– А-а-а, ну тогда это имеет смысл.

Джорджия мысленно оценивала ситуацию. Да, она намеревалась выдержать полный год траура и затворничества. А уж если принимала решение, то никогда не отступалась. Однако судьба бедняжки Фэнси Фри не на шутку заботила ее…

– В таком случае я буду на обеде, – решилась она. – Если дело касается участи Фэнси Фри, я буду пылинки сдувать с этого подагрического морского волка.

– Он офицер флота!

Джорджия проигнорировала это замечание: