Ноттон что-то залопотал, и Дрессер вновь ощутил укол совести: он снова расстроил приятеля. Странная между ними была дружба, однако он искренне любил Тома Ноттона и высоко ценил возможность войти в его уютный мирок. Он хлопнул друга по спине:

– Итак, я отправляюсь на встречу с моей судьбой! Пожелай мне удачи. Я все расскажу тебе попозже, за обедом в таверне.

Дрессер шел по направлению к поместью Эрне сквозь толпу – его то и дело останавливали, от души поздравляли с победой. Он уже деликатно отказался от нескольких приглашений отобедать, даже провести несколько дней в гостях, однако происходящее доставляло ему несомненное удовольствие.

Он скучал по флотской службе, особенно по дружбе и братству, скрепленному общими лишениями и невзгодами. Он тосковал по друзьям-приятелям, которых было множество в каждом порту, и особенно по таким же бесшабашным, как и он сам. Военные обычно очень быстро смекали, что жизнь для них – это удача, которая может в любой миг ускользнуть.

Особенно же ему недоставало тех, кого он повстречал еще в свою бытность юнгой. Многих уже не было на свете, остальные же рассеялись по свету.

Вот уже полгода он пытался войти в ритм унылой деревенской жизни в Дрессер-Мэноре. Более всего развлекали его скачки: это было самое мужское из всех доступных тут развлечений, и на кон порой ставились целые состояния, а судьба вертела людьми как хотела. Впрочем, все эти люди вскоре возвращались в свою скучную и предсказуемую жизнь, подобно Тому Ноттону, так и не успев понять, что каждому судьбой положен свой миг торжества, а потом несчастья могут сокрушить его без предупреждения, даже если солнце сияет над головой.

А лучше бы им было это знать! Дрессеру доводилось встречать мужчин, а порой и женщин, разгуливавших по лезвию ножа, порой увязавших в долгах, пускавшихся во все тяжкие в погоне за удачей, всячески испытывавших судьбу. То и дело кто-то из них платил жизнью за ставку в этой смертоносной игре, однако остальные, казалось, не ведали, что смертны. Неужели они мнили себя небожителями?

А вот ему судьба сулила стать добропорядочным деревенским джентльменом, под стать Тому Ноттону, он и общался теперь только с такими.

Однако жениться?..

Эта идея неумолимо зрела в его душе – особенно после того, как он выиграл скачки. Одинокая жизнь казалась ему совсем непривлекательной. А вдруг жена – кругленькая и практичная, вроде Энни Ноттон, – сумеет превратить сырое и пыльное поместье в уютное жилище? Однако ей придется исхитриться – ведь в ее распоряжении будут лишь жалкие гроши. Дрессера интересовали исключительно лошади, и он вкладывал все свободные деньги в любимое дело, а заодно и все свободное время и всю энергию. Порой даже сам брался за пилу и топор, чтобы отремонтировать конюшню.

А вот дом – это всецело дело жены, тут Том прав. Он был уверен: Энни Ноттон берется за тряпки и щетки наравне со слугами. Возможно, его будущей жене тоже удастся призвать к порядку их немногочисленную прислугу.

Добрая жена всегда сумеет приготовить простой вкусный обед, при этом не сильно потратившись, и сможет противостоять моли и пыли. Она будет сидеть вечерами подле него, штопая простыни, а он будет просматривать конторские книги, ну а потом… потом они лягут в постель…

Дьявольщина, а как все это будет?

Его любовницами бывали исключительно искушенные женщины, которые прекрасно знали, чего хотят, и умели этого потребовать от любовника. Однако с момента возвращения в Англию у Дрессера не было женщин. Обнищавший барон был начисто лишен лоска, присущего морскому офицеру, сошедшему на берег в незнакомом порту, и, разумеется, внешность его также усугубляла проблему.