Три года назад сестры Нуаро приехали из Парижа, потеряв все. Приехали с больным ребенком на руках. Приехали, имея лишь несколько монет – и таланты. Выигрыш Марселины за карточным столом позволил им начать свое дело. И теперь казалось, что она своим замужеством уничтожила все, ради чего все они работали. Уничтожила из-за любви.

Но Марселина имела право любить и быть любимой. Ведь она так много работала! Столько всего вынесла и так заботилась о них! Она заслужила счастье!

– Нам и раньше грозило разорение. – Софи пожала плечами. – Это не хуже, чем Париж и холера.

– Мы и здесь выживали в катастрофах, – заметила Леони.

– С помощью Кливдона. Хотя принимать ее мы не хотели. А согласились лишь потому, что иного выхода не было, – пробормотала Марселина.

– Но мы подчеркнули, что это кредит, – напомнила Леони.

– А вот долг мы теперь, похоже, не сумеем выплатить, – пробурчала Марселина, не переставая рисовать, – Мало того, нам придется брать новый кредит! Или признать свое поражение. Леони была права: мы откусили больше, чем можем проглотить.

Несколько недель назад, когда герцог Кливдон нашел им это новое помещение, Леони честно предупредила, что у них недостаточно клиентов, чтобы содержать большой магазин на Сент-Джеймс-стрит.

– Мы всегда откусываем больше, чем можем проглотить, – заявила Софи. – Приехали из Парижа ни с чем, но все же сумели кое-чего добиться. Мы решили завлечь леди Клару, и это нам тоже удалось, хотя теперь все обернулось совсем не так, как нам хотелось бы. К сожалению, наша лучшая покупательница, как и большинство женщин, ошиблась в мужчине. А ее мать нас возненавидела. Но я вовсе не собираюсь сдаваться из-за этой… небольшой неудачи.

Подняв голову от эскиза, Марселина шмыгнула носом и пробурчала:

– Только ты способна назвать грозящее нам разорение небольшой неудачей.

– Твоя беда в том, что ты влюблена и чувствуешь себя из-за этого виноватой, – заметила Софи.

– Да-да, именно так, – согласилась Леони. – Но ты ведь обвенчалась с герцогом, и это – огромная удача. Никто из нашей семьи не добивался ничего подобного.

– Он не только герцог, но и ошеломляюще богат, – добавила Софи. – Твоя дочь сможет играть в настоящих замках!

– Так что не расстраивайся, – улыбнулась Леони.

– Но меня ждет провал! Огромный, катастрофический провал, над которым станет смеяться эта ужасная рептилия Даудни. Как же мне не расстраиваться?

– Ничего подобного, – отрезала София. – Она не будет смеяться, а мы не провалимся! Что-нибудь придумаем, как всегда.

– Нам просто нужно поторопиться, – решила Леони. – Потому что осталось меньше месяца до квартальной платы за помещение.

Двадцать четвертого июня.

Иванов день (когда нужно платить аренду и сводить счета).

Кто-то постучал в дверь.

– Войдите! – крикнула Марселина.

Дверь чуть приоткрылась, и в щель просунулось лицо одной из портних.

– Простите, ваше сиятельство, мадам… – пробормотала Мэри Парментер. – Приехали леди Клара Фэрфакс и лорд Лонгмор.

«Для всякого внимательного наблюдателя совершенно очевидно, что существует определенная связь между одеждой и умом. Поэтому для успеха в обществе всегда чрезвычайно важно, как сшито ваше платье».

«Дамский журнал», июнь, 1835

Лонгмор решил, что это нечто вроде борделя для женщин. В магазине имелся даже незаметный черный ход, предназначенный, вне всякого сомнения, для дорогих шлюх и их покровителей.

Несколько минут назад скромная, но элегантно одетая особа впустила их и повела по неярко освещенной, устланной ковровой дорожкой лестнице. Небольшие пейзажи и модные картинки старых времен висели на бледно-зеленых стенах.