– И давно ты уже начала пить? – спросил он.

– В бога душу мать твою… – произнесла она. Богохульства в ее устах почему-то всегда звучали особенно грязно. Она относилась к числу женщин, умевших ругаться выразительно и не тративших лишних слов. – Только не начинай опять, ладно?

Джулиан подавил вздох.

– Извини, – сказал он, приняв бокал из ее руки и отхлебнув глоток.

Сара уселась скрестив ноги. Полы ее халата при этом разошлись в стороны, обнажив длинные и стройные голени. Красота ног стала первым, что он оценил в ней сразу же, вспомнилось Джулиану. «Да они просто из плеч растут», – хрипло сказал он другу во время той, самой первой, совместной вечеринки. И ее рост оставался для него вечным источником восхищения. Она была на пару дюймов выше его даже без этих своих неизменно уродливых туфель на платформах.

– Как все прошло? – спросила она.

– Плохо. У меня создалось ощущение, что я – пустое место.

– О, мой милый бедняжка Джулиан. Одни только унижения выпадают на твою долю.

– Мы, кажется, уже договорились не заводить неприятных разговоров.

– Верно.

Джулиан продолжил:

– Я теперь планирую просто разослать для прессы необходимые материалы. Надеюсь, эти борзописцы явятся на прием. Надо как-то выкрутиться, чтобы все прошло гладко.

– Почему приходится выкручиваться?

– Из-за денег, почему еще? Знаешь, как мне на самом деле следовало бы поступить?

– Бросить эту затею вообще.

Джулиан сделал вид, что не слышал этой ремарки.

– Угостить их бутербродами с сыром и разливным пивом, чтобы остались хоть какие-то деньги на картины.

– Разве ты еще не купил их в достаточном количестве?

– Не купил пока ни единой, – ответил Джулиан. – Трое художников согласились позволить мне вывесить свои работы на основе комиссионных – если что-то продастся, я получу десять процентов. Но мне нужно приобретать картины в полную собственность. Тогда, случись какому-то живописцу ухватить удачу за хвост, я хорошо на нем заработаю. Так устроена вся система.

Воцарилось молчание. Сара никак не прореагировала на его слова. И Джулиан продолжил сам:

– Мне сейчас крайне необходима еще пара тысяч.

– Ты собираешься тоже попросить их у папочки? – В ее интонации звучала чуть заметная нотка презрения.

– Мне не хватит духа. – Джулиан поник в своем кресле и отпил изрядную порцию водки с тоником. – Причем противно не столько просить, сколько почти наверняка нарваться на его отказ.

– И совершенно справедливый отказ. Боже всемогущий, да я вообще не пойму, за каким чертом ему понадобилось с самого начала финансировать твою мелкую авантюру!

Джулиан отказался клюнуть на эту наживку.

– Я тоже не совсем его понимаю. – А потом, собрав волю в кулак, задал вопрос, который необходимо было задать: – Послушай, а ты сама никак не наскребешь несколько сотен?

Ее глаза злобно блеснули.

– Ах ты ж, мелкая и глупая сволочь, – сказала она. – Ты выкачал из моего отца двадцать тысяч, живешь в доме, купленном им, ешь пищу, которую покупаю я, а потом у меня же просишь еще и денег! Да мне едва удается свести концы с концами, но ты хочешь забрать последнее. Господи!

Она с отвращением отвернулась от него.

И Джулиан нырнул в омут с головой – терять ему было уже нечего.

– Но ведь ты могла бы что-то продать, – взмолился он. – За твою машину дадут столько, что я смогу открыть галерею без малейших затруднений. Ты же ею почти не пользуешься. Или что-то из своих ювелирных украшений, которые ты никогда не надеваешь.

– Меня тошнит от тебя. – Она снова посмотрела на него, скривив губы в жестокой ухмылке. – Ты сам не способен заработать ничего. Не умеешь писать картины, не умеешь управлять лавчонкой, продающей картины…