Но затем Лампет откинулся в кресле и задумался. Его племянница умела напускать на себя вид немного ветреной особы, но обладала острым умом и хладнокровной целеустремленностью. Она обычно говорила именно то, что имела в виду, пусть порой ее слова звучали старомодной болтовней «свободной женщины» в стиле 20-х годов.

Лампет оставил прочие письма в лотке, сунул открытку в карман, прихватил зонтик и вышел из галереи.

Все в этом агентстве было обустроено с крайней сдержанностью и осторожностью. Даже вход. Его расположение так тщательно продумали, что посетителя никто не смог бы разглядеть с улицы, когда он выходил из такси, расплачивался с шофером, а затем скрывался за дверью в боковой части колоннады над крыльцом.

Сотрудники, всегда готовые к услугам, в чем-то походили на продавцов из художественного салона, хотя и по совершенно иным причинам. Если бы их вынудили в точности сказать, чем конкретно занимается их агентство, они бы пробормотали: мы делаем определенные запросы по поручению клиентов. Подобно тому, как персонал «Белгравии» никогда сам не заводил речи о деньгах, в агентстве было наложено табу на любое упоминание о частном сыске или детективах.

И если вдуматься, Лампет, насколько ему запомнилось, никогда не встречал там ни одного сыщика. А детективы агентства «Липсиз» не называли имен и фамилий своих клиентов по той простой причине, что зачастую сами их не знали. Скрытность действий значила даже больше, чем успешное завершение порученного дела.

Лампета узнали, хотя он бывал в агентстве прежде лишь два или три раза. У него приняли из рук зонт и провели прямо в кабинет мистера Липси – невысокого, подвижного мужчины с прямыми черными волосами и слегка траурной и тактичной манерой говорить, какая часто свойственна судебным медикам, сообщающим о результатах вскрытия.

Он пожал Лампету руку и жестом пригласил сесть в кресло. Его рабочее место скорее подошло бы адвокату, нежели детективу. Комната была обставлена мебелью темного дерева, где обычные выдвижные ящики служили заменой металлическим шкафам для досье, а в стену вмонтировали сейф. Всю поверхность письменного стола занимали документы, но секретарь аккуратно разложила бумаги ровными пачками, а остро заточенные карандаши выстроились в образцовую шеренгу рядом с карманным электронным калькулятором.

Калькулятор напомнил Лампету, что агентству чаще всего приходилось расследовать случаи финансовых махинаций, – потому и располагалось оно в сердце Сити. Но занимались здесь и поисками людей, а для Лампета – картин. Стоили подобные услуги очень дорого, что для Лампета служило источником спокойствия и уверенности.

– Бокал хереса? – предложил Липси.

– Спасибо, с удовольствием. – И пока хозяин наливал вино из графина, Лампет достал из кармана открытку. Взяв бокал, протянул взамен открытку. Липси сел, поставил нетронутый бокал на стол и изучил почтовое отправление.

Спустя минуту он спросил:

– Как я понимаю, вы хотите, чтобы мы разыскали упомянутую здесь картину?

– Да.

– Гм-м. У вас есть адрес племянницы в Париже?

– Нет, но моя сестра – ее мать – наверняка знает. Я его вам сообщу. Однако, насколько я знаю характер Дилии, к этому моменту она уже вполне могла покинуть Париж и отправиться на поиски Модильяни. Если только произведение не находится в самом Париже.

– Стало быть, нам остается пока полагаться только на ее друзей в столице Франции. И на эту открытку. Как вы считаете, возможно ли, чтобы она, так сказать, почуяла запах шанса сделать столь ценную находку, находясь где-то поблизости от данного кафе?