– А остальные монеты? – не удержавшись, спросил Питт. – Не станете же вы утверждать, что это было сделано с помощью двух гиней?

– Нет, не стану, это было бы невозможно, – согласился доктор. – Их нужно не менее полудюжины. Думаю, что тот, кто стрелял, кто бы он ни был, потом подобрал их – кроме, правда, тех, что прочно застряли в ткани мозга, если вы в состоянии такое себе представить. Убийца действовал дьявольски жестоко и хладнокровно.

– А ружье? – настаивал Питт, тряхнув головой и стараясь прогнать чудовищное видение. – Здесь понадобилось бы тяжелое ружье с широким стволом, чтобы можно было зарядить его монетами.

– Это не могла быть та аркебуза, что висела у убитого на стене, – размышлял Иннес. – Сам дьявол не смог бы выстрелить из нее без ударника. Следовательно, убийца принес ружье с собой, а потом так же унес. Только как могло случиться, что его никто не заметил, не понимаю. – В раздумье он выпятил нижнюю губу. – Может, кто-то и видел его, но не скажет. Своего рода заговор молчания. Ростовщиков не любят, особенно таких, как этот Уимс. Он был жесток, очень жесток.

– Даже если бы весь квартал был настроен против него, – согласился Питт, – это не объясняет нам, почему Уимс сидел и наблюдал, как маньяк шарит по углам, находит золотые монеты, засыпает в ствол порох, затем монеты, прицеливается и стреляет в упор. Почему Уимс не сопротивлялся?

– Не знаю, – чистосердечно признался Иннес. – В этом нет смысла.

– Но есть факты, – выразительно повел плечами доктор. – Я всего лишь предоставляю в ваше распоряжение факты, джентльмены. А вы должны их сопоставить. Однако могу добавить, что выстрел был огромный силы, с близкого расстояния – четыре-пять футов, не более, вы можете сами судить по размерам его комнаты. Я извлек всего две золотые гинеи из того месива, что было когда-то мозгом человека.

– Спасибо, – поблагодарил его Питт. – Если еще что-нибудь попадется, пожалуйста, немедленно сообщите.

– Не представляю, что еще может попасться. Но, разумеется, позвоню.

– Премного вам обязан, доктор, до свидания. – Питт направился к двери, за ним, как положено, последовал сержант Иннес.

На улице, выйдя на яркое солнце, сержант громко чихнул и тряхнул головой.

– Что теперь, сэр? Список?

– Да, – мрачно сказал Томас. – Боюсь, что так. Мы отправляемся к этим беднягам.

Все оказалось куда труднее и мучительнее, чем он предполагал. Последующие три дня они ходили из одного старого дома, стоявшего на отшибе, в другой, заходили в комнаты, не знавшие ковров, куда их не-охотно впускали перепуганные женщины, за юбки которых цеплялись бледные босоногие дети.

– Что вам нужно? – нервно спросила их первая женщина, ибо боялась всех, кто стучался в ее дверь.

– Миссис Колли? – спросил Питт так тихо, чтобы не услышали прохожие, с любопытством оборачивающиеся на незнакомцев.

Женщина растерялась, но деваться ей было некуда, и она уступила.

– Да. – В ее глухом голосе слышалось отчаяние. Она все еще стояла на ступенях крыльца – так ей было лучше, несмотря на взгляды соседей. Впустив их в дом, она окончательно потеряет уверенность в себе, ибо ее нищета станет очевидной.

Томас не знал, как сказать ей, кто он, чтобы не напугать ее еще больше.

– Я – инспектор Питт с Боу-стрит, – наконец решился он. – А это сержант Иннес…

– Я ничего не сделала! – Ее голос дрожал. – Что произошло? Зачем вы здесь?

Быстрый ответ – самый милосердный.

– Человек, которого знал ваш муж, был убит. Вы можете помочь нам что-нибудь узнать об этом…

– Я ничего не знаю. – На ее бледном лице и в погасших глазах не было притворства, лишь отрешенность и покорность судьбе.