Так мы едем не спеша часа три, минуем ту самую лесопилку, где накануне ожидали нас проводники, видим их свежее костровище, и забираемся еще выше. Наконец, отъехав подальше от Саратана, мы решаемся встать на отдых на небольшой лесной полянке близ речки, которая здесь, наверху, уже превратилась в крохотный ручей.

Вновь быстро вырастает наш маленький палаточный лагерь, разгорается костер, заправляется суп, заваривается чай. Скоро вечер и погода внезапно начинает быстро портиться. В июле, ни с того ни с сего, среди жаркого солнечного дня, небо быстро чернеет и из низких сизых туч принимается валить нам на головы плотный мокрый снег. Так часто бывает в горах: только утром купались и загорали в теплой речной протоке, а поднялись повыше – и попали в плотный снежный заряд, в настоящую зиму!

Зеленая трава за какие-то четверть часа покрывается толстым слоем снега. Он высыпается из туч серыми и белыми полосами, валится наискосок, скрывая от нас окружающий лес и делая его призрачным и мерцающим. Наши палатки в считаные минуты покрываются снизу доверху тяжелыми влажными перинами снега, он съезжает по мокрой ткани тентов вниз, шурша и обильно выделяя из себя ледяную воду. Вода стекает тонкими ручейками по отсыревшим зеленым стенкам. И внутри платок, и снаружи чертовски холодно и сыро. Мы греемся у костра, натягиваем на себя зимние вещи, наши пальцы красные и закоченели. Мы собираемся в одной тесной палатке и снова режемся в дурака, поглядывая наружу через раскрытые входы, за которыми не переставая валит густой снегопад. Потом, когда темнеет, мы устраиваемся на ночлег, свернувшись в спальниках, и засыпаем под шуршание снега на палатках, под ровный шум леса на ветру. Нам замечательно в наших сухих и теплых убежищах: нигде и никогда так покойно не спится, как в палатке, занесенной снегом! Снежная июльская ночь накрывает нас серым мягким пологом…

Холодным утром мы вылезаем наружу и удивленно разглядываем летние сугробы, сверкающие на солнце! Лес сплошь в снегу, как будто зима в самом разгаре, и от стволов по снегу тянутся длинные синие тени. Однако как только солнце выходит из-за горы повыше и оранжево освещает нашу полянку, воздух быстро теплеет и снег начинает таять. Пока мы завтракаем и собираемся в путь, снег все больше отступает в глубь леса, под ним обнажается изумрудная трава, отряхиваются от снега горные цветы. Трава и цветы как будто умылись родниковой водой и оттого стали еще свежее и ярче. Ночная снежная перина пошла им только на пользу. Горят в траве, испускают в горный воздух свои ароматы пробудившиеся разноцветные соцветия, и вот уже залетали-зажужжали вокруг них первые шмели и пчелы.

Когда мы трогаемся в путь, снег уже ретировался глубоко в лес, спрятался за стволы кедров, заполз в черные ямы, забился в корни кустов. Ярко светит в чистом голубом небе солнце, от вчерашней непогоды не осталось и следа, и мы весело едем по дороге все дальше наверх. За нашей спиной открываются широкие панорамы Улаганского нагорья, вдалеке на юге белеют снежные пики Курайского хребта, справа и слева от нас проплывает дочиста отмытый летним снегом лес.

Между тем поутру я обнаруживаю еще одно неприятное свойство своего рыжего мастодонта. Когда я вскакиваю в седло, он сразу начинает быстро двигаться, т. е. еще до того момента, как я достигаю правой ногой правого стремени и крепко усаживаюсь в седле. Вот буквально – как только я начинаю свое движение в седло, эта четвероногая детина резко трогается с места и широко и быстро вышагивает, не разбирая зачем и куда. Так он может запросто и об дерево меня ударить, и сбросить на землю, и сумины порвать.