– Мам, почему папа потерял работу?

Вопрос застал Венди врасплох, и она заметалась в поисках подходящего ответа. Они с Джеком уже обсуждали, как выйти из положения, если Дэнни спросит об этом, и диапазон ответов колебался от уклончивых объяснений до чистой, лишенной всякого глянца, правды. Но Дэнни не спрашивал. Вопрос прозвучал только сейчас, когда Венди чувствовала себя подавленной и меньше всего была готова на него ответить. Однако Дэнни не отводил глаз, возможно, читая на ее лице смущение и делая из этого свои выводы. Она подумала, что побуждения и действия взрослых должны казаться детям такими же значительными и зловещими, какими кажутся опасные звери под сенью темного леса. Детей дергают туда-сюда, как марионеток, и они лишь смутно представляют себе зачем и почему. Эта мысль опять привела ее в состояние, опасно близкое к слезам, и, стараясь овладеть собой, она нагнулась, подняла сломанный планер и принялась вертеть его в руках.

– Дэнни, помнишь, папа тренировал дискуссионную команду?

– А как же, – отозвался он. – Спор для потехи, да?

– Верно. – Она все вертела в руках планер, разглядывая название «Быстролет», голубые звездочки переводных картинок на крыльях, и спохватилась, что рассказывает сыну чистую правду.

– Там был мальчик по имени Джордж Хэтфилд, папе пришлось выгнать его из команды. У него все получалось хуже, чем у некоторых других ребят. Джордж сказал, что папа выгнал его потому, что невзлюбил, а не потому, что он не справился. Потом Джордж сделал гадость. Думаю, ты знаешь об этом.

– Это он провертел дырки в шинах нашей машинки?

– Да, он. После уроков, а папа поймал его за этим. – Тут она снова замялась, но теперь деваться было некуда, выбор сузился: то ли сказать правду, то ли солгать.

– Папа… иногда он поступает так, что потом жалеет об этом. Бывает, он не задумывается о последствиях. Не слишком часто, но иногда такое случается.

– Он сделал Джорджу Хэтфилду больно, как мне, когда я рассыпал все его бумаги, да?

– Иногда…

(Дэнни с загипсованной рукой…)

…он поступает так, что потом жалеет об этом.

Венди свирепо заморгала, загоняя слезы обратно.

– Почти так, милый. Папа ударил Джорджа, чтоб тот перестал резать шины, а Джордж стукнулся головой. Тогда те, кто отвечает за школу, сказали, что Джордж больше не сможет в нее ходить, а папа – учить в этой школе. – Она замолчала, с опаской ожидая потока вопросов.

– А, – сказал Дэнни и снова принялся смотреть на дорогу.

Тема явно была закрыта. Если бы и Венди смогла так же просто закрыть эту тему. Она поднялась:

– Пойду наверх, выпью чаю, док. Хочешь парочку печенюшек и стакан молока?

– Я лучше подожду папу.

– Не думаю, что он доберется домой раньше пяти.

– А вдруг приедет.

– Может, и так, – согласилась она. – Вдруг успеет.

Она была уже на полпути к дому, когда сын окликнул ее:

– Ма!

– Что, Дэнни?

– Тебе хочется уехать в этот отель и жить там зимой?

Ну какой из пяти тысяч ответов, скажите на милость, следовало выбрать? Объяснить, что она думала вчера? Или прошлой ночью? Или сегодня утром? Всякий раз бывало иначе, спектр менялся от ярко-розового до непроницаемо-черного.

– Если этого хочет твой отец, значит, и я хочу того же, – сказала она и, немного помолчав, добавила: – А ты что скажешь?

– По-моему, мне хочется, – наконец сказал он. – Тут играть особенно не с кем.

– Скучаешь по приятелям, да?

– Иногда скучаю, по Скотту и Энди. Вот и все.

Она вернулась к нему и поцеловала, взъерошив светлые волосы, только начавшие терять младенческую тонкость. Малыш был таким серьезным, и она иногда задумывалась, каково ему жить с такими родителями, как они с Джеком. Светлые надежды, с которых все начиналось, свелись к этому малоприятному дому в чужом для них городе. Перед глазами опять появился Дэнни с загипсованной рукой. Кто-то на небесах, отвечающий за Службу Промысла Господня, совершил ошибку, которую, как опасалась Венди, уже не исправить, а расплатиться за нее сможет самый невинный сторонний наблюдатель.