Судя по всему, история имела воистину эпические масштабы, но разглагольствовать дальше женщина не собиралась.
– Пулевые ранения практически заросли, – констатировала она, стягивая с рук перчатки. – Мяса поешь и поспи нормально, совсем, как огурчик будешь. Яд из пореза я убрала, завтра об этой царапине и не вспомнишь. Но имей ввиду на будущее, если встретишься с этой зверюгой ещё раз, то на самотёк не стоит пускать даже самое маленькое ранение. У него или неё на когтях что-то жутко убойное находится, мальчик ваш мог бы и не дожить до рассвета.
Надежда Владимировна с какой-то материнской нежностью и заботой посмотрела на Еремеева, а затем перевела на меня мгновенно построжавший взгляд.
– Перенесите его в комнату с нормальной кроватью и постарайтесь не тревожить хотя бы до завтра. Кормить куриным бульоном и вареной индейкой. Всё понятно?
– Да вроде как, – пожал я плечами. – Ещё бы понять, где сейчас взять индейку?
– Ну это уж ты сам разбирайся, – пожала плечами женщина. – Мне обратно в госпиталь надо. У меня там двое при смерти, час назад привезли со Внуково. Парень после взрыва ещё ничего, через недельку бегать будет, а вот майор с тремя пулевыми ранениями лежит, с ним точно повозиться придется.
– Максим и Мирон? – радостно воскликнул я. – Они живы? С ними всё хорошо?
– Майора действительно зовут Максим, – удивлённо посмотрела на меня Надежда Владимировна. – Жить будет, но крови потерял много, так что с ним пока ещё ничего непонятно. А после взрыва Саша Тепляков, хороший мальчик. Я его маму знаю, она в нашем госпитале медсестрой работает.
– Сашка! Тоже живой! – искренне порадовался я хорошей новости. – А третьего не было? Такой крепко сбитый, Мироном зовут.
– Отморозок этот, – скривила гримасу на лице целительница. – Его кирпичом по голове ударило, гематома на половину лица, а он мне анекдоты рассказывать начал. Слушать ничего не хочет, понимать ничего не может. Безнадежный случай!
– Почему безнадежный? – не понял я, чувствуя, как лоб покрывается испариной.
– Я ж тебе говорю, он отморозок, – объяснила Надежда Владимировна. – Такое не лечится даже лоботомией. Я его в морг отправила, ему там самое место.
Глава 4
Я смотрелся в зеркало и хмурился, весьма собой недовольный. Ну не моё это – носить классические костюмы. Спортивный – ещё куда ни шло, но вот эти вот пиджаки, сорочки, брюки со стрелками.
Если честно, я вообще не понимаю, как некоторые люди умудряются проводить в этой униформе большую часть своей жизни. Это ж как надо любить свою работу, чтобы носить такое добровольно. Жмёт, неудобно, присесть страшно… и ведь кто-то когда-то придумал такую гадость…
Хотел бы я лично посмотреть в глаза этому садисту, а затем ещё вдобавок плюнуть в лицо тому, кто придумал, что подобная униформа должна быть обязательной для определенной части населения. Ну есть же джинсы! Нормальная одежда!
– Андрей, ты какой галстук оденешь? Голубой или темно-синий? – женщины исторически выступают на стороне изобретателей униформы, а потому приходят в невероятный экстаз, как только выпадает возможность одеть своего мужчину в костюм, а заодно и украсить его кучей непрактичных аксессуаров. Запонки, зажимы, галстук…
Я страдальчески сморщился, глядя на своё отражение в зеркале, а затем досадливо покачал головой. Ну ёмаё, выгляжу, как кукла. Неудобно до жути, ни сесть, ни наклониться. Того и гляди где-нибудь что-нибудь по шву разойдётся.
Хорошо ещё, что Степана рядом нет. Уж он то наверняка не упустил сейчас возможность вдоволь позубоскалить над моими мытарствами. Но коротышка, видимо, на расстоянии чувствовал моё настроение и в квартире не появлялся. Очень, кстати, правильно. Парочка неудачных шуток и одним домовым в Москве может стать меньше…