– Сюда нельзя, мадемуазель! – строго сказал мне ажан.

– Но я живу в этом доме! – объявила я, уверенно махнув рукой в сторону двора.

Полицейский смерил меня недоверчивым взглядом. Мне показалось, он собирался спросить у меня документы, но тут к нему подскочил лохматый тип с микрофоном, которого сопровождал оператор с камерой. Тип выглядел так, словно его с утра по ошибке засунули в стиральную машину, а когда вытащили, забыли погладить. Все у него стояло дыбом: волосы, брови, даже очки. Не тратя даром времени, он набросился на полицейского.

– Это убийство? Кто его расследует? Могу я задать несколько вопросов?

– Еще ничего не известно толком, месье, – осадил его полицейский.

– Но это хотя бы серийное убийство, а? – ухмыльнулся тип с микрофоном.

– Это вы лучше спросите у инспектора Миртиля, – твердо ответил ажан.

– У этого? Да он терпеть нас не может!

Воспользовавшись тем, что полицейский отвлекся на перепалку с представителем прессы, я беспрепятственно проскользнула во двор.

Лавируя все время так, чтобы оставаться, насколько возможно, вне поля зрения остальных полицейских, я наконец подобралась к группе из трех человек. Тот, что стоял ко мне спиной, был худ, как щепка, с лысиной на макушке и говорил слегка в нос. Мне подумалось, что это и есть пресловутый Миртиль. Второй, которого я видела в профиль, – курносый плечистый малый лет тридцати пяти с белокурыми вьющимися волосами, сложением напоминающий хороший шкаф. Третий, судя по тому, как он кружил возле распростертого на земле тела, был всего-навсего врач – врач для тех больных, которым он в принципе уже не нужен.

– Четыре часа, может быть, пять, – изрек он.

– М-да, – сказал блондин и поглядел на лысого.

Я воспользовалась этим и подкралась еще на два шага, но и отсюда не было видно лица жертвы – его заслоняли спины стоявших.

– Ни денег, ни документов, – буркнул лысый. – Жильцы этих домов его не знают.

– Может быть, турист? На туриста он вполне похож. Надо будет проверить ближайшие гостиницы.

– Звери, – продолжал лысый. Он достал сигарету, повертел ее в пальцах и закурил. – Ну хочешь ограбить – грабь, но зачем убивать?

– Это-то меня и беспокоит, – заметил блондин. – Слишком чисто нанесен удар. Смерть наступила практически мгновенно.

– Вы преувеличиваете, Миртиль. В таких делах…

– Я перевидал немало трупов, Клеман, и знаю, о чем говорю. Этого человека убил профессионал.

Он повернулся, и тут я увидела лицо зарезанного. Я узнала его, хотя оно было заляпано кровью. Я ожидала этого – и все-таки надеялась, что ошибусь в своих предположениях. Да, это был Денис.

Появились санитары. Тело упаковывали в мешок, когда я со всех ног бросилась бежать в направлении, противоположном тому, откуда пришла. Мне не повезло – с этой стороны двора я тоже напоролась на полицейского.

– Стой! – заорал он и крепко ухватил меня за сумку, которую я держала не менее крепко. – Какого дья…

– Я живу в этом доме! – заорала я в ответ. – Мне дела нет до ваших убийств! Месье Миртиль сказал, что я могу идти, я опаздываю на вечеринку!

Неизвестно, что произвело на него более магическое впечатление – имя его начальника или слово «вечеринка». Для француза власти и праздник одинаково святы.

– Ладно, идите, – пробурчал он.

И я пошла, нет, я побежала. Через соседнюю улицу я вернулась на бульвар и, порядочно поблуждав по нему, внезапно увидела в витрине очередного магазинчика манекены – безрукие и безголовые торсы с надетым на них женским бельем.

Как же я могла забыть? Ведь именно эту витрину мы первым делом увидели с Денисом, когда вышли из гостиницы и свернули на бульвар, и я еще как-то удачно пошутила насчет пластмассовой расчлененки… или голов с руками, которые ищут своих хозяев и не могут найти…