И Николай отступил…

– В доблести армии и флота я не сомневаюсь! – Скрепя сердце, сказал он в узком кругу. – Однако прежде десанта мы должны одержать еще одну победу – дипломатическую. В нейтралитете прусского и австрийского монархов я уверен вполне. Весь вопрос в том, как заткнуть глотку Англии, ибо одного Наполеона я ни боюсь нисколько.

– Что же мы можем предложить Лондону? – вопросительно поглядел на императора Меншиков.

– Все что угодно, кроме Босфора и Дарданелл! – нервно дернул головой Николай. – Сейчас обстановка благоприятствует нам как никогда. Турция – смертельно больной человек. Мы можем гарантировать Лондону Египет, Сирию и даже Месопотамию! Только что пал кабинет нашего недруга лорда Дерби, и к власти пришел наш старый друг лорд Эбердин!

– Но и наш заклятый враг Пальмерстон, однако, тоже вошел в его кабинет! – с сомнением спросил Меншиков.

– Вошел, но всего лишь как министр дел внутренних, а потому мы можем надеяться, что в вопросах внешних его голос решающим не будет!

– Переговоры с английским послом вы поручите вице-канцлеру?

– Нет! – решительно мотнул головой император. – Вопрос слишком важен, чтобы я доверил его Нессельроде. Переговоры я буду вести сам! А ты, Александр Сергеевич, собирай чемоданы. Поедешь с миссией в Константинополь. В Иерусалиме французы отвесили нам публичную оплеуху. Не ответить на нее мы не можем. Полномочия даю самые большие, поедешь и разберешься во всем на месте.

Узнав о решении Николая послать чрезвычайным послом в Константинополь Меншикова, канцлер Нессельроде пришел в ужас. При всей своей боязни императора он на сей раз был отважен. Прибыв в Зимний дворец, канцлер кинулся в ноги Николаю:

– Ваше величество не посылайте в Константинополь князя Меншикова! Пошлите Графа Орлова или хотя бы генерала Киселева!

– Отчего это у тебя, Карл Васильевич, такое предубеждение против князя Александра? – навис над тщедушным канцлером император.

– Предубеждений у меня нет, но князь не дипломат, а в Константинополе нам нужен сейчас как никогда тонкий и умный политик!

– Князь Меншиков – один из умнейших людей, каких я знаю. К тому же он решителен и знает мою позицию, а потому к султану поедет именно он. Вопрос уже решен!

– Да! Да! Конечно! – залепетал Нессельроде, вся отвага которого сразу же пропала. – Ваше величество, как всегда, на редкость прозорлив!

Едва молва о предстоящей поездке Меншикова разошлась по Петербургу, к Нессельроде заявился английский посол Сеймур.

– Господин канцлер! – обратился сэр Гамильтон. – Вы можете ответить мне на прямой вопрос: будет ли Меншиков говорить в Константинополе только о святых местах или предъявит туркам какие-то новые претензии?

Что мог ответить ему канцлер, который сам ничего толком не знал! Нессельроде так и ответил:

– Мне ничего иного не известно! Может быть, остаются какие-то частные претензии, но я не знаю о других домогательствах!

– Так значит, иных дел к туркам у вас нет? – продолжал настаивать британец.

– К туркам могут быть только мелкие текущие канцелярские дела, но не больше!

– Ваше заявление меня полностью удовлетворило! – заявил сэр Сеймур и откланялся, чтобы побыстрее отписать последние новости в Лондон.

9 января 1853 года посол Гамильтон Сеймур был вызван в Зимний дворец.

– Я хочу говорить с вами, как друг и джентльмен! – начал Николай Первый разговор. – Если нам удастся договориться, то все остальное для меня уже неважно!

– О чем же хочет говорить ваше величество? – сразу напрягся Сеймур, поняв, что эта встреча с российским императором будет особой.