– Есть касера.

– Тем лучше. Маршал Алва успешно подавил бунт, но бунтовщики почти не сопротивлялись; казалось, у них разом иссякла воля. Позднее, когда начались… связанные с Альдо Раканом неурядицы, жители столицы Талига повели себя настолько достойно и спокойно, насколько это было возможно в их положении.

– Вы не были в Доре…

– Да, – очень серьезно подтвердил дриксенец, – и это мое упущение. Тем не менее, кроме отталкивающей сцены с выдачей толпе цивильного коменданта, свидетелем которой стали все послы…

– Не продолжайте, я видел больше вас. Вы правы. Кажется, что это был совсем другой город и другие люди!

Пережить сумасшедшую зиму с Альдо, перевести дух при Катари, ждать, что беды закончатся. Потом этот дурак Ричард… Но для Олларии регент умерла родами! Да, была печаль и растерянность, но такой злобы и остервенелости, какая появилась в людях недавно, не было.

– Мы смотрим одними глазами, это не может не радовать. К сожалению, может радовать только это. – Получивший свою касеру дуайен все сильней походил на вояку, точнее, на командующего арьергардом. – Сперва рассказ его высокопреосвященства напомнил мне об октавианских погромах…

– Сперва?

– Вчерашней ночью стреляли уже в каданском посольстве. Судя по тому, что жалоб не поступало, это была… внутренняя неприятность. Мне остается молить Создателя, чтобы мои люди оказались не менее лояльны, чем люди его высокопреосвященства.

– Я могу рассчитывать на треть гарнизона, – брякнул Робер, он был больше не в состоянии темнить. – Мы отправляем принца прочь из Олларии, и я считаю, что Посольской палате нужно переехать в Фебиды и там ждать решения регента. Сколько времени вам потребуется на сборы?

– Лично мне – час, посольству Дриксен – день, Посольской палате – не меньше недели и объяснение вашего решения.

– Лэйе Астрапэ, откуда я знаю, что им говорить?! Я не дипломат.

– Я, видимо, тоже…

Барон и баронесса принимали, а слуги при входе назло всем лунам и сварам оставались спокойны и почтительны. Неудивительно, что Арлетта слегка перевела дух.

– Хоть здесь, слава Создателю, все в порядке! – шепнула она Габетто на лестнице. – Сегодняшний обед вы запомните на всю жизнь. Надеюсь, вы не поститесь?

– О нет, – позволил себе улыбнуться церковник. – Его высокопреосвященство полагает, что угодный Создателю офицер должен быть здоров, а значит, сыт.

– Обязательно скажите об этом хозяину. – Если Левий примется возрождать такой эсператизм, у него есть шанс, однако барону пора распростирать объятия. Арлетта окликнула похожего на антик лакея:

– Господин барон не…

– Дзин-н-н-нь! Бум… Дзинь!

Грохот чего-то бьющегося, обиженное тявканье и приглушенное явно по милости разлучницы-двери рычанье объяснило все. Графине. Не осведомленный о великой собачьей любви Габетто прыгнул вперед, героически заслонив хихикнувшую даму. Над головой, усугубляя суматоху, метнулось нечто желтое, ударилось о стекло, шлепнулось на ковер и застыло, разинув клюв и растопырив крылышки. Морискилла. Вырвалась из клетки и обалдела от свободы.

– Поймайте, – велела графиня обалдевшему «антику» и услышала смех. Хохотал мужчина, и хохот этот казался омерзительным.

– У господина барона кто-то есть?

– Господин Сэц-Пьер и трое его друзей, – объяснил слуга и, понизив голос, пояснил: – Их не ждали.

– Нас тоже. Габетто, вы способны выставить четверку невеж или потребуются солдаты?

– Создатель да будет милостив к заблудшим. – Держащий вместо привычных четок уже изловленную морискиллу Пьетро возвел глаза к фривольному плафону, немедленно их опустил и шустро засеменил на шум. Визг, писк, хохот и голоса успели смешаться в гнусную какофонию. Захотелось заткнуть уши.