Но с течением времени нельзя будет не обратить внимания на новые симптомы. Дилемма, ощущаемая авторами научной фантастики, станет существенной в других творческих работах. (Я слышал, что авторы комиксов беспокоятся о том, как создавать зрелищные эффекты, когда все видимое может быть воспроизведено обычными техническими средствами.) Мы увидим автоматизацию все более и более сложных работ и рабочих мест. Даже сейчас у нас есть инструменты (математические программы, автоматизация проектирования и производства), освобождающие нас почти от всей низкоуровневой рутины). Формулируя иначе: по-настоящему продуктивная работа становится сферой занятий все меньшей и все более элитной части человечества. В наступающей Сингулярности мы увидим, как наконец осуществляются предсказания истинной технологической безработицы.

Другой симптом приближения к Сингулярности: сами по себе идеи станут распространяться все быстрее, и даже самые радикальные из них быстро будут становиться трюизмами. Когда я писал свои первые книги, очень просто было предложить идею, которой для встраивания в культурное сознание понадобятся десятки лет. Сейчас время внедрения идеи – где-то полтора года. (Конечно, может быть, дело в том, что я старею и теряю воображение, но я вижу тот же эффект и у других.) Сингулярность – как пробой звукового барьера: она тем ближе, чем ближе подбираемся мы к критической скорости.

А что можно сказать о наступлении самой Сингулярности? Что можно сказать о ее фактическом явлении? Поскольку она включает в себя взрыв интеллекта, то произойдет она, вероятно, быстрее, чем любая предыдущая техническая революция. Событие, которое вызовет лавину, почти наверняка будет неожиданным – возможно, даже для участвующих в процессе исследователей. («Но ведь все предыдущие модели были дико тормозными, мы лишь слегка подкрутили пару параметров…») Если к тому времени достаточно распространятся сети (став вездесущими встроенными системами), наблюдателю может показаться, что все созданные людьми предметы внезапно проснулись.

А что случится в течение пары месяцев (или пары дней) после этого? В моем распоряжении есть только аналогия, на которую я могу указать: возникновение человечества. Мы окажемся в постчеловеческой эпохе. И при всем моем безудержном технологическом оптимизме иногда я думаю, что мне спокойней было бы наблюдать эти переходные события с расстояния в тысячу лет… а не в двадцать.

Ну, может быть, ее вообще не будет. Иногда я пытаюсь представить себе симптомы, свидетельствующие, что Сингулярности не суждено возникнуть. Это широко признаваемые аргументы Пенроуза [18] и Серла [21] об отсутствии практического смысла в существовании машинного разума. В августе 1992 года корпорация Thinking Machines Corporation провела семинар по вопросу «Как мы будем строить машину, которая думает» (How We Will Build a Machine that Thinks). Как можно догадаться по названию семинара, участники не слишком поддерживали аргументы против машинного интеллекта. Общим мнением было то, что могут существовать разумы на небиологической основе и что для существования разумов основную роль играют алгоритмы. Однако шли серьезные споры насчет чисто аппаратной мощности, представленной в органических мозгах. Меньшинство считало, что крупнейшие компьютеры 1992 года отстают по мощности от человеческого мозга на три порядка. Большинство же участников соглашались с оценкой Моравеца [16], что до достижения аппаратного паритета нам остается где-то от десяти до сорока лет. Однако было еще одно меньшинство, указывавшее на [6], [20] и предполагавшее, что вычислительная мощность отдельных нейронов может быть существенно выше, чем это принято считать. Если так, то аппаратное обеспечение наших современных компьютеров может даже на