– Мы должны быть уверены, что это серая топь, а не черная, – продолжил Коваль, – уверены, что наноботы размножаются неконтролируемо, а не по чьей-то команде. Не стоит сбрасывать со счетов диверсию. Многие желали бы нам неудачи, ведь нанотехнологии способны обрушить многих монстров старого бизнеса. А у них более чем достаточно возможностей попробовать осуществить такой теракт. В этом случае мы упремся в чужую волю, и бороться надо будет иначе.

Коваль взглянул на сидящего за Лавровым человека лет сорока, гладко выбритого, в дорогом строгом костюме при галстуке:

– Виктор Иванович, вы связались с президентом и силовыми ведомствами?

Представитель государственных структур кивнул.

– Да, президент в курсе, – произнес ровный тихий голос. – ФСБ проверяет возможность диверсии. Периметр нейтрализации активируем по инструкции.

– Но диверсия невозможна, – возразил Кизильцев, – наше НИИ контролируется, как никакое другое! Каждый квадратный метр и каждый человек под наблюдением! Вся информация обрабатывается мощнейшей «Сторожевой» системой ИИ. Замкнутой системой, не включенной в Интернет!

За окном загрохотало. Крыша поврежденного корпуса обрушилась, словно по картонной коробке ударили кувалдой. Коваль нахмурился, тяжело обронил:

– В современном мире ничего нельзя считать невозможным. Как руководитель проекта «Роснанотех», я настаиваю, что причину возникновения топи нужно понять в первую очередь! Спустить и применить мезонные генераторы мы всегда успеем, благо глубокие ограничительные скважины пробурены еще до закладки фундамента первого корпуса. Мы должны отследить причину, чтобы впредь не допускать подобных казусов.

Все опустили глаза под тяжелым взглядом главы «Роснанотеха» – спорить с Ковалем никто не решился. Вдруг застонал, страшно забился, скатываясь с кушетки, Звяга.

– Доктор Цветаев, сделайте двойное обезболивающее. Ну и что там положено. Вы биолог – лучше нас, технарей, знаете, что делать.

– Его нужно срочно в больницу…

– Никаких больниц до выяснения степени нашей опасности для человечества! – отрезал Коваль.

Безопасник понимающе кивнул, ухватил брыкающегося в горячечном бреду калеку, осторожно уложил на кушетку. Под его строгим взглядом Цветаев быстро сделал укол, бормоча и кривясь, начал накладывать дополнительные витки бинта.

– Рассказывай, – снова потребовал Коваль, строго взглянув на аспиранта.

– Сегодня, как обычно, пришли в третий блок, собирались поэкспериментировать с запечатанными минилабораториями, открыли дверь, а там это…

– А вчера, вчера что было?

– Вчера, как обычно, провели эксперимент в мини-лаборатории, проверяли данные по мутированию наномашин в различных условиях. По обычной схеме после окончания эксперимента взяли несколько экземпляров нанитов «на развод». Одна из трех капсул треснула, но ее сразу же утилизировали. Вечером «прожарили» целые капсулы и закрыли кабинет, все было в порядке.

Кустистые, выбеленные годами брови сошлись у переносицы.

– Слишком часто мини-лаборатории начали трескаться… непонятно. Похоже, для вас это стало обычным делом! Да это же чрезвычайные происшествия, каждое из которых должна рассматривать целая комиссия! Почему отчет не предоставили?

Лаборант съежился под взглядом профессора:

– Юрий Михайлович сегодня собирался…

– Собирался. Я ему устрою «собирался», ампутированная рука комариным укусом покажется!

Коваль задумался, ладонь машинально выудила из кармана халата продолговатый черный предмет. Кончик большого пальца погладил гладкую поверхность материала, похожего на пластик, прошелся по шву отсека для капсулы, задержался на отверстии разъема для подключения внешней аппаратуры. Запечатанная ассемблерная лаборатория с трехслойной капсулой. Под оболочкой из уплотненного алмаза ждут сотни тысяч наномашин и необходимых для опытов элементов. Все это мирно устроилось в ладони, ожидая, когда к ней подключат периферийные устройства.