На следующий день я отправился в чужое отделение, в распоряжение старшего оперуполномоченного Чайникова (по кличке, разумеется, Чайник). Но вообще-то это был умный парень, хитрый и не злой. В отделении его любили, тем более что он ловко изображал из себя какого-то сексуального чудака. То, что он без мата слова сказать не мог, так таких у нас хоть пруд пруди. Но он приобрел совершенно беззлобную, ласковую манеру материться. Кроме того, изображал постоянную сексуальную озабоченность, но тоже лишенную агрессии и физического напора. Так, постоянное зубоскальство на половые темы и добродушно-лукавое комментирование событий при появлении в поле зрения объектов противоположного пола. Так что попасть в распоряжение Чайника было большой удачей. Причем я понятия не имел, чем мы с ним должны заниматься – Михалыч, как всегда, напускал таинственности, хотя наверняка речь не шла о похищениях иностранных дипломатов. Так, что-нибудь канцелярское.

Ну, в общем, именно так оно и оказалось. Нам с ним было поручено разбирать дела «заснувших» агентов – тех, кто по той или иной причине давно, несколько лет уже, не написал нам ни строчки.

– Скучное дело! – сказал я, как только Чайник посвятил меня в производственную тайну.

– Вовсе, блин, нет, – возразил Чайник, – тут кое-что очень даже заедрательское может найтись.

Но все же, когда я увидал горы пыльных папок, разложенных для нас с Чайником на трех столах, я приуныл.

– Я думал, хоть часть будет на компьютере, – вздохнул я. – А тут… замучаешься пыль глотать.

– Ничего, ничего, я лично люблю папочки полистать. Машу пальцем не испортишь.

И действительно, Чайник самым натуральным образом послюнявил пальцы и раскрыл верхнюю папку с ближайшего стола.

– Погодите, погодите, товарищ майор, – взмолился я. – Задача не совсем ясна. Каковы критерии отбора? Я же никогда этим делом не занимался! То есть: что ищем?

– А тебе что, ничего твой Михалыч не объяснил? – удивился Чайник.

– Нет, ему некогда было, он на совещание опаздывал.

– Ну ладно, объясняю для умных и для мудачков. Задача: быстро просеять всю эту хурду – за день двести дел! – и выявить тех агентов, кто может представлять серьезный оперативный интерес. Кроме того, теоретически может и информация какая-нибудь необыкновенная попасться. То есть, по идее, ничего такого здесь не должно быть, разве что по разгильдяйству. Это так… зачистка. После нас никто больше смотреть не будет, отправят, нах, прямиком в архив. А там – все равно что в землю закопать. Так что это последний шанс извлечь что-нибудь из этой кучи.

Чайник иллюстрировал изложение нежно произносимыми уменьшительно-ласкательными матерными словами. Он говорил: «херочек», «мудачок», «блядушка». И даже более стандартные матерные слова-заменители, например, «захерачили» вместо «отправили», произносил так ласково и нежно, что они начисто лишались всякой матерной злобы и агрессии. Вместо «замучаешься» он придумал какой-то немыслимый глагол «заедрешься».

– Слушай, Санек, – говорил он, – ты, смотри, не тушуйся, не боги же горшки… Что они там делают с горшками-то, извращенцы?.. Ты – опытный опер, так что решай смелее. Много времени на каждое дело не трать, а то мы тут до пенсии проедремся. Показываю: берешь лядскую папочку, листаешь, читаешь, да, сначала в списке – видишь список-то? – напротив номера галочку проставляешь… Вот, например, вот это – 33637, и какие-то буквы еще есть. Е-Б-М… Не, я серьезно, посмотри, если не веришь.