Он определенно был умен, но ей еще предстояло определить насколько. Зато она уже была уверена в его удивительной способности к концентрации. Леонид Аграновский замечал все вокруг, оценивал скорость, расстояние, освещение с точностью компьютера, выбирал, как отреагировать, и предельно точно управлял каждым движением своего тела. Собирая информацию о нем, Анна выяснила, что он служил в армии – и долго, он был контрактником. Только вряд ли он научился этому, скорее, военное дело просто развило врожденный дар.

Еще он был из тех, кто управляет и принимает решения, а не из тех, кто выполняет. Анна видела это, да еще и поддразнивала, заставляя играть по ее правилам, однако настоящего соперничества с ним она не чувствовала. Она давно уже ни с кем не соревновалась и не пыталась доказать, что она лучше, ей это было просто не нужно.

Самым важным для нее было то, насколько он подходил для охоты за неведомым зверем, – а он подходил идеально. Он был силен: высокий, подтянутый, хорошо тренированный. Да и потом, если в теории Ломброзо был хоть какой-то толк, по ней Леон стал бы противоположностью преступнику – сверхчеловеком. Сам Ломброзо искал совсем не такого человека, поэтому не дал ему названия, но кто еще окажется естественным врагом маньяка? Анну эта мысль несколько забавляла – однако не настолько, чтобы не воспринимать ее всерьез.

У ее спутника было привлекательное лицо, быстро обращающее на себя внимание, а многих заставляющее засматриваться на него, Анна такое легко замечала. Симметричные черты, высокий лоб, челюсть четко очерченная, но не квадратная, нос аккуратный и тонкий, скулы высокие, не грубые. Редкий насыщенно-голубой оттенок глаз делал его взгляд пристальным, смущающим тех, кто был к нему не готов, а вот Анне он как раз нравился, в нем она видела вызов. Сходство с убийцей Ломброзо было разве что в угольно-черных волосах, однако приговор, вынесенный по такой черте, отправил бы за решетку большую часть населения Земли.

Нет, Анна не видела в нем ни убийцу, ни вора, ни насильника, причем не только по трудам Ломброзо, в которые она не слишком верила, а в целом. Но она видела в нем хищника, это интриговало ее – и делало Леона достойным соперником для их зверя. Ей было любопытно, к чему это приведет, она с таким не сталкивалась.

Однако теперь, когда она выбрала для этого маньяка прообраз, Анна начинала сомневаться: а хватит ли Леона на такое существо, каким был Джек?

– Я просто подумала о том, кто он, кем может быть.

– Кто, подозреваемый? – оживился Леон.

– Не в том смысле, который в это слово вкладываешь ты.

– Э-э… а в каком же?

Навигатор показывал, что ехать им еще около двадцати минут, а значит, время для разговора было.

– Он похож на Джека-потрошителя.

– На Джека-по… Так, стой, это тот лондонский чувак в цилиндре?

– Ты мыслишь стереотипами, но – да, это тот самый «чувак».

– Он здесь при чем? Он же чуть ли не из Средневековья!

– Он охотился в конце девятнадцатого века, – указала Анна.

– Охотился… вот как ты это называешь?

– Они все охотятся.

– Так при чем здесь он? – повторил Леон. Он то и дело переводил взгляд с дороги на нее и обратно.

– Лично он, понятное дело, ни при чем, потому что он давно мертв. Но я искала прообраз для нашего убийцы, и лучше всего подходит Джек-потрошитель.

– Зачем ты вообще это делаешь?

– Потому что понять зверя, совсем ничего о нем не зная, невозможно, нужно хоть чем-то руководствоваться. Тут нужен прообраз – серийный убийца, который, если судить по поступкам, действовал так же, как он, или похоже.