– Зачем?! Но разве сердце ваше не наполнится гордостью при виде древних Ханукальных светильников, зажженных в Кремлевском дворце съездов?

– Вы просите погрома? – так же кротко, но с искренним любопытством спросила я.

– При чем тут погром! Послушайте, дорогая, у вас какие-то стародавние представления о России. Это объяснимо, конечно: когда вы уезжали в девяностом, в воздухе действительно пахло всякими неприятностями… Но сейчас Россия стала поистине демократическим государством…

Я проглотила еще одну ложку гречневой каши. Видит Бог, эта диета доктора Волкова требовала от пациента колоссального мужества.

– Ной Рувимыч… – сказала я. – На мой стол ежеутренне кладут пачку вырезок из российских газет, этим занимается специальный человек. Каждое утро я читаю своеобразные новости, несколько однобокие, правда, – этого демократического государства. Подожженные синагоги… оскверненные кладбища… ну, и прочие мелочи еврейских будней великой страны.

– Вы не правы! – воскликнул он горячо. – То есть правы в чем-то, без сомнения. Но и то правда, что наш мэр стоит на страже законности. И вот уже много лет мы проводим наши праздники в самых престижных местах столицы!

Он подозвал Кюхельбекера, тот прискакал, Клещатик молча как-то щелкнул пальцами, что-то нарисовал в воздухе, – юноша пылкий через долю минуты примчался с бутылкой вина. Ной Рувимыч с досадой поглядывал на мою тарелку, все еще полную, что лишало его возможности предупредительно спросить: – еще гречки?

У меня же мгновенно испортилось настроение. Я понимала, я уже понимала все его строительные и дипломатические усилия: праздники официально числились за моим департаментом, то есть технически относились к моему бюджету. А я бы предпочла тратить бюджет своего департамента на другие цели.

– Я принесу вам кассету нашего прошлогоднего Праздника Страны. Мы проводили его в Лужниках. Грандиозное зрелище! Семь тысяч народу! Мы с Эсфирь Диамант специально написали песню – «Скажи мне душевное слово»… – Она исполняет ее довольно часто… Стихи наши, совместные… Не приходилось слышать?

Я помотала головой, глотая еще одну ложку гречки.

– Словом, пора уже готовить программу… Мы привлекаем звезд эстрады. В этом году у меня родилась замечательная идея – устроить праздник на ледовой арене.

– Зачем? – промычала я, уткнувшись в тарелку.

– Как – зачем?! В пропагандистских целях: гигантское ледовое шоу!

– В Израиле нет льда, – угрюмо заметила я. – Что вы собираетесь пропагандировать?

– Но это же грандиозно: представьте себе – выезжает пара фигуристов и вывозит на арену огромный флаг Израиля! Такого еще не было, а?

Я отодвинула тарелку. Он заметил это и заторопился:

– Мы еще успеем обсудить наш будущий праздник. А вот насчет вашего семинара по искусству – где вы собираетесь его проводить? Я могу предложить замечательную базу. Дом отдыха «Пантелеево».

Я вздрогнула. Вспомнила угрожающе расширенные Яшины глаза.

– «Пантелеево»?! Ни в коем случае! Только не «Пантелеево»!

Я даже не пыталась вообразить ужасное это место. Я полностью доверяла Яше.

Ной Рувимыч поднял брови, понимающе улыбнулся.

– Дело в том, – сказала я торопливо, – что цель нашего семинара-пленэра – это создание литографий на библейские темы. Следовательно, это работа художников с литографскими камнями, которых нет нигде, кроме как в доме творчества… Технологический процесс такой, понимаете? Сначала художник рисует специальным литографским карандашом или краской, в состав которой входят жиры. Потом печатник протравляет кислотой готовый рисунок на камне, так что сам камень протравлен, а рисунок остался, затем специальным валиком наносит краску для печати, накладывает бумагу и сдавливает ее прессом…