– Но где же я тогда буду жить? – воскликнул Ала-джинн.

– А мне пофигу! Найдешь другую лампу.

Богдан чиркнул спичкой, и на ее конце расцвел трепещущий огонек.

– О человек, пощади! Я перебрался в твою лампу давным-давно, спасаясь от гнева великого Сулеймана. Я марид2 и не переношу огня!

– Врешь, лампе от силы лет пятьдесят.

Богдан потянулся спичкой к фитилю, скрытому за медной сеточкой.

– Вру, – согласился джинн. Лампа немного отодвинулась от пальцев Богдана. – Я отказался выполнить волю повелителя джиннов, и меня исторгли из моего жилища. Ах, какая была лампа, медная, удобная… Подожди, о человек!

– Ну что еще? – спросил Богдан, замерев с горящей спичкой в пальцах.

– Скажи мне свое сокровенное желание, и я исполню его!

– Только одно?

Богдан загасил спичку и повертел ее в пальцах.

– А разве бывает много сокровенных желаний, о мой жадный друг? – выкрутился джинн, заискивающе подплывая к молодому человеку.

– Нет, – согласился Богдан. – И я вовсе не жадный.

– Я читаю в твоем сердце…

– Лучше не надо, я сам неплохо в нем читаю, – остановил Богдан джинна.

– Но разве ты не хотел попасть на Восток? Ах, дивный, чарующий Восток. – Джинн повел рукой, слегка зацепив люстру. Та опасно закачалась, но джинн ничего не заметил, продолжая проникновенно вещать: – Мир минаретов и прекрасных гурий, заставляющих трепетать мужские сердца! Мир сказочных легенд, услаждающих слух и разум отроков, подобно кристальным водам колодца средь жгучей пустыни, дарующим наслаждение и радость усталому путнику…

– Достаточно, я понял, – оборвал Богдан. – Но все же желаний маловато.

– Хорошо, два! Только для тебя, о мой несравненный повелитель.

– Три, – продолжал торговаться Богдан.

– Ты слишком многого требуешь от меня!

– Четыре!

– Хорошо, три так три! – поспешно согласился джинн, обреченно вздохнув. – Но после обещай даровать мне свободу.

– Да на здоровье!

– О щедрейший и добрейший из повелителей! – обрадованно воскликнул джинн, складывая руки на груди. – Приказывай, и я исполню твое первое желание!

– Ты что-то там говорил про Восток, и я подумал…

– Слушаю и повинуюсь.

Недослушав, Джинн склонил голову, вытянул губы трубочкой и дунул на Богдана. Мир вокруг закружился. Богдана подхватил воющий поток и бросил в пучину времени и пространства…

Так Бодя попал на Восток. Лампы при нем не оказалось и как теперь добраться до бессовестного джинна, облапошившего его, словно младенца, Богдан не представлял.

Восток оказался вовсе не таким сказочным местом, как то рисовали его фантазия и сладкие речи джинна: нищета, грязь, нахальные стражники, хитрые торговцы, жадные менялы, обирающие народ наравне с муллами, сборщиками налогов, бессовестными судьями и прочим влиятельным сбродом. И, главное, никаких гурий! А самое противное, нигде не продавали ни хваленой араки, ни вина на худой конец – спиртное было официально запрещено Кораном, но Синдбад не без причины подозревал, что где-то его все-таки подпольно продают. Только вот где?

…Синдбад спустил ноги с топчана и потянулся за стоявшей у стены саблей. Саблю он не так давно отнял у одного из разбойников в качестве военного трофея. Ее легкие ножны были отделаны серебряными завитушками и полудрагоценными камнями, а удобная рукоятка оказалась богато инкрустирована крошечными рубинами. Богдан потянул саблю из ножен, отложил их и полюбовался тонким синеватым лезвием дамасской стали. Такое лезвие действительно могло рассечь тончайший шелковый платок налету. Богдан вытащил из кармана жабо англичанина и принялся любовно полировать лезвие сабли.